Последний визит: 2024-03-21 01:04:25
Сейчас не в сети

Папки

Новые комментарии

Жуть, конечно, сон ли это был... Или воспоминания... не должно быть так... рассказ, понравился...
Написал(а): kometamir
2024-01-08 | Произведения
Запись: Хвост
Какой интересный рассказ!!! Сбивчивые воспоминания героя, диалоги, атмосфера... Я читал несколько раз... Очень понравился...
Написал(а): kometamir
2024-01-08 | Произведения
Запись: Человек из Красной книги
Замечательная историческо-патриотическая поэма с переплетением множества имён. Отдельно хочу отметить косплей по поэме и рисунок, очень круто!
Написал(а): kometamir
2023-12-13 | Произведения
Запись: Герои твои, Балаклава!


Avtor Adsens
Индексация сайта

Ева: любовный роман на новый лад

Любовный роман на новый лад

Пролог

Сад снова благоухал. Розы цвели почти всеми цветами радуги. Снова птицы кружили над их кустами, снова люди ходили и любовались прекрасной природой. Ходили дети, старушки, женщины и мужчины всех возрастов, и можно было спокойно сесть на лавочку и начать разглядывать их, и, я уверяю вас, вы не увидели бы ни одного похожего человека, похожего силуэтом или одеждой, или ещё чем-нибудь.
Кто-то и делал так, сидел, наслаждался, разглядывал. Знаете, как это интересно – не торопиться никуда, не бежать, а просто сидеть, просто вдыхать сладкий воздух? Немного сощурив глаза, смотреть на слепящее золотистое солнце и думать, думать, мечтать!.. Быть в окружении алых роз и представлять себя их королевой, жить этими мечтами, с мечтами, фантазиями, а потом, однако, нехотя возвращаться.
…Именно так и делала сегодня она. Девушка с короткими красными волосами, она сама очень напоминала цветок. Сидела на краешке скамейки, той самой, что была больше всех сокрыта среди цветастых листов. Как-то так получалось, и розы, и другие растения сплелись между собой и спрятали эту скамью, сделав сей уголок самым уютным, самым незаметным и тихим. Здесь можно было не только предаваться мечтам, но и, наверное, спать, но не так, как это делают люди, торопящиеся куда-то, прислонившие голову к спинке сиденья автобуса, без конца просыпаясь и вздрагивая, а спать по-настоящему – сладким спокойным сном, птичье пение и розовые духи погружали в особую атмосферу.
Можно было бы спать, однако она не спала. Просто сидела, смотрела, как казалось, выглядывала из своего тайного уголка и наблюдала за жизнью, людьми. Она как будто бы была вместе с ними, так само в этом прекрасном саду, и одновременно с тем – одна. Она смотрела куда-то немного в пространство, серо-голубые глаза вглядывались в иные пейзажи, и за иными людьми глядели они сейчас. …Приглядевшись, было не трудно догадаться, что на самом деле она просто думала. Над чем, определённо, другой вопрос.
На коленях девушки лежал небольшой блокнот, яркий, разрисованный цветами и листьями, почти такими же красивыми и удивительными, как те цветы, что склонялись к ней своими головками. Блокнот переливался небольшими разноцветными стразами, но даже они все, вместе взятые, не могли сравниться с той красотой, которая была здесь, в реальности. И не надо большого ума, чтобы понять это, узреть, ощутить. Надо лишь открыться. Всем сердцем. Надо уметь наблюдать.
Девушка с красными волосами изредка перебирала страницы, тонкие длинные пальцы касались их, точно клавиш старинного дорогого рояля, или такого же фортепьяно. Между листов мелькали и показывались ветру картинки, небольшие узорчатые надписи, кажется, строчки, наверное, даже стихи. Сейчас она вряд ли призналась бы, что писала их, но раньше писала, да. И также между страниц мелькало одно единственное женское имя. Ева. Так звали её, наверное.
…Созерцание подходило к концу, она больше не следили за тайными мыслями и людьми и думала сейчас про себя, пыталась осмыслить случившееся. Понимала, что вновь убежала сад, и что это было не самой лучшей идеей. Природа помогает нам прийти в себя, но не решает наших людских ошибок, наших проблем, сомнений. Даёт лишь прийти в себя.
Что было? Очень много всего, и так сразу она бы ничего не сказала. Пришлось бы наблюдать, ходить за ней, даже бегать, так как порою Ева была слишком быстра и проворна. Красива, пусть и не писаная красавица. Умна, пусть и не гениальна. Эта самая девушка, эта самая Ева, да, она была вполне хороша, но мало кто это видел. Мало кто хотел видеть и кто хотел это знать. Она родилась не в то время, когда бы могла раскрыться, когда таланты её стали бы понятны другим, а её озолотили, прославили, когда самое элементарное желание быть понятой было бы удовлетворено отношением, хотя бы искренней дружбой.
…Но она родилась в нашем времени и в итоге снова сидела на лавочке, молчала, о чём-то думала. Никто не читал её мыслей. Людям казалось, что дева сама выбрала своё одиночество.

Что же было на самом деле? Снова думала про свою книгу, снова творила миры, которым уже не было счёта. Ангелы, авторы, даже звёзды, всё сплеталось под пером её мысли, но и этого мало кто знал. Ведь, действительно, как можно судить окружающих? Что думать о том или тех, кто всегда весь в себе и молчит? Оттого ли молчит, что не хочет говорить? Вряд ли не мог найти собеседника. Скажу больше, в её время и особенно в её городе, всякий раз подобную картину комментировали лишь однозначно. Считали, что красивая девушка не может не найти понимания, потому что она красивая. А если ещё и умная, то просто цены такой нет. Да только наоборот. Всё наоборот. Совершенно. Так печально принимать этот факт…
Любовь стала не в моде. Искренность, чувства – ложь. Верность – как сказка, сон. Спали с кем попало, даже мужчины с мужчинами. И это величали любовью, а то, что смешно – так вздор. Время стало такое, осуждающих за людей не считали. Нормальность чушью считали, хотя можно спорить и спорить…
А каково было быть человеку нормальному, нежному, чувственному? Как найти себя, какое-то понимание и поддержку? Как можно даже просто верить в любовь, если любовь смешали с полом и возложили поверх убитой возвышенности? Как такому?.. Никак. И уж тем более красивому душой, понимающему.
Ей, действительно, было так лучше, без людей, совсем и всегда одной. Потому что люди встречались, как на подбор, не те, потому что она сама была для них слишком хорошей. Для них, людей, этого времени. Не модно и глупо стало верить в сказку про коня и про принца… И просто в хорошую жизнь.
Но Ева и не сильно им верила, реальность она увидела очень давно. Хотя она верила в сказки и очень сильно любила. Ещё будучи совсем юной девой, подростком, она увидела то, чего лучше ей было не видеть. Увы, прошлого не исправить. И хотя много лет прошло, и много всего изменилось, и забыла она всё то, в счастье уже больше не верила. Поняла суть людей, осознала заразу этого времени, окрестила её чумой и бежала как можно дальше.
Вот почему она была одинока, сидела на лавочке среди цветов и ни одна душа не подошла к ней, не спросила, не решила с ней познакомиться. Не нужна она была им. Не нужна и всё, точка. Люди жили своими жизнями. Эгоистично и даже грубо интересовались только собой и своими бытовыми потребностями. Куда им было понять мечты? Мечты о каких-то книгах? О каких-то мирах? Книгах и мечтах в целом? И тем более светлом будущем?!
Красные, точно огонь, волосы напоминали прекрасные розы, и сама она, повторюсь, так же была девушкой-розой. Источала аромат дорогих фабричных духов, красовалась дорогими нарядами. Или нет, лишь показывала кому-то их. Пыталась хотя бы так привлечь внимание этого мира. Не поддавалась ему, но просто знала приемы. Одевалась по моде, пусть и не так откровенно. Длинная кофта её достигала самого пояса, джинсы не сковывали движения и не обтягивали фигуру, лишь волосы рассыпались, смеялись, играя на лёгком ветру. Красная кофта и красные волосы. Только джинсы, вот, синие.
Да, можно было легко сказать, что она, действительно, жила в своём мире, своим миром, своими идеями, интересами, тоже не интересовалась другими, показывала своё равнодушие. Да или нет? Всё же нет. Она стала такой не сразу, а ранее много лет положила на алтарь глупой жертвы. Ей не встретился «тот самый друг», «та самая подруга» и просто «тот человек». И поэтому все ушли. Рано или поздно, тихо или устроив напоследок скандал, разошлись они и больше не возвращались. Да только с каждым таким событием грубели душевные раны.
Иногда Еве казалось, что мир давно съехал с катушек. Его не спасти, но это – одно, а другое – ей также не спасти свою жизнь, она ничего не сможет, не найдёт ни себя, ни счастье, ни того или тех, кто мог бы подарить это ей. Думала, воображала, рыдала, только делала последнее по-настоящему. Иногда, здесь, в этом самом любимом саду, иногда дома, полностью закрывшись подушкой, рыдала, закрывала глаза, не хотела ни дышать, ни думать, ни даже мечтать; всё отошло и исчезло, боль вышла на первый план и заняла его с наслаждением.
Именно тогда Ева и пыталась уйти в себя, ещё больше зарываясь в выдумки, и клялась, что не вернётся назад, однако каждый раз возвращалась. Видела почти по-настоящему то, как душа её покрывается ранами. И после каждого слова, письма, даже одной единственной фразы, даже мелкого намёка на расставание или непонимание, или боль видела, как есть такой человек (как она), который сидит, точно зверь, в маленькой тёплой квартирке с той только разницей, что добровольно запер себя там. Или нет? В клетку её заперло общество. Оно отчего-то решило, что лучше превратить жизнь в порок.
…И сгибался человек, рыдала его душа, стояла и она на коленях, уже не моля о пощаде. Какая пощада? Какая любовь?! И раны кровоточили энергией, и разлеталась она по воздуху чуть заметными алыми облачками. И никто не был в силах даже просто унять эту боль, не говоря совершенно о том, чтобы исчезнуть заставить…



Глава 1. Слишком много мыслей

Ева сидела на скамейке и не могла больше писать стихи. Мысли определённо не шли. Сюжет в прозе тоже застопорился. Получалось так, что она снова впадала в кризис. Почти год-полтора не могла вернуться в нормальное состояние. Из-за учёбы. Из-за усталости. Из-за любви-нелюбви. Много времени уходило на это всё, а ещё надо было хоть когда-нибудь отдыхать и обдумывать. Ночью, часу в двенадцатом, хотелось только одного – спать, и поэтому она не писала.
…Сегодня был странный день, хотя, сказать по правде, такими она называла сейчас многие дни, слишком часто что-то случалось безрадостное. Однако сегодня особенно. Потому что она устала. Не физически – это вошло в привычку; душевно истощилась так, что не было больше силы надеяться. Ева окончательно вынесла вердикт себе и расписала в голове будущее этого города, этой страны и планеты. А в общем, её просто предали. Тот человек, с которым встречалась пять лет, стал слишком странным, в итоге обманул, после – предал. Мне кажется, она бы не слишком хотела вдаваться сейчас в подробности и, если бы я подошла, мне бы ничего не сказала. Но слёзы стояли в глазах. И это было заметно – розы не помогали, маскировка только убеждала в реальности таких моих грустных дум.
Еву предавали не в первый раз и, боюсь, увы, не в последний. По сути, даже не предавали, а показывали, рассказывали своё отношение, а оно всегда, как специально, было не таким, как её. К ней. О ней. О её мирах, её книгах. Словом, в целом о ней. Люди едва знали их, едва знали, что она вообще что-то пишет, не знали, но уже говорили, судили, выносили суждения. А суждения несли с собой мрак и боль, ведь они её все не приветствовали. После прочтения одного из рассказов или самого любимого из романов – результат был всегда один, а коллеги пророчили яркое будущее. И как эти люди могли, не зная ни её, ни её миров, судить их?! Как такое возможно? Так много всего существует: подробностей, тонкостей, откровений, как можно, не зная их, фактически не зная совсем человека, называть его, «видеть», причём только в собственном свете?!
Но так, вот, они могли. Осуждали. Смеялись. Сходили с ума и завидовали. Говорили плохие вещи в след, о них также часто думали. А сами не знали её. Видели только то, что Ева другим показывала. Имели смелость ставить выше всего своё «мнение». Так практически все и всегда, но мужчины в первую очередь.

…Но вернёмся опять назад. На самом деле в реальности почти ничего не случилось. Тоже, что и всегда. Можно было б даже привыкнуть. Иногда мы не в силах справиться с эмоцией сердца, даже понимая умом, что это всё глупые мелочи. Нет ничего постыдного, если так происходит. Так и произошло. А в ответ придумалась «тактика выживания», о которой ещё не раз расскажу.
Действительность была для Евы второстепенной, поэтому она и не всегда уделяла ей должное количество внимания, конечно, жила – раз расстраивалась, но чаще всего именно жила она своим миром, своими фантазиями и книгами. Так и сейчас, не желая прокручивать в голове всё грустное, старалась забыться миром, повестью, которую писала последние несколько месяцев.
Это была очередная её работа. Не первая, не последняя. Возможно, не самая лучшая, но явно не самая худшая, а впрочем, сложно судить. Мысль снова и снова уносилась в тот мир, те события казались более живыми, чем грусть. Общий фон произведения веял, конечно, печалью, и главный герой этой книги также был одинок, но это ничего не меняло. Ева признавалась себе, что подобное всё – совпадение. Что не хотела она намеренно писать снова с себя. А написала. Случайно. Может, отчасти и так. У неё, у других, наверное, так бывает у всех авторов.

«…В Бесконечном Белом мире вновь наступало утро. Ангелы просыпались и снова шли на работу. Кто-то шёл, кто-то летел – не важно; задействованы, как всегда, все. Лишь единицы оставались безучастными, но всей своей душой они думали про работу, они любили её, и поэтому, нельзя сказать, что не делали совсем ничего.
Для каждого утро начиналось по-разному, но для мира оно было таким, как всегда. Белый горизонт. Белое, белоснежное солнце. Белые лучи. И летящие белые, изредка чёрные крылья… Эта красивая и, даже можно сказать, невероятно завораживая картина, была притягательна, однако, только существам мира людей. Или иного мира. Иного – другого, только не Их собственного, так как была привычна.
Белые шарики-жизни также плескались в Море. Они плавали там один день, неделю, месяц иль год, или даже годами, дожидаясь своей очереди. Иногда не одну жизнь. И проживали свои печали по кругу до тех пор, пока нужный ангел не находил их. Не исправлял и не давал счастье. Так имела своё место судьба, а она очень много значила для всех в любом мире. Согласны?
…Ангел, похожий на юношу, снова стремился вдаль. За ним следом летела Его подруга и муза. Кем была Она Ему на самом деле, будет сложно сказать. Со стороны это едва ли понятно. Что-то объединяло Их. При всех внешних различиях имела место быть схожесть. Чернокожий ангел и белый, почти как свет, и один, и другой вершили роль, направленную на благо этого мира.
Они торопились. Это было видно по трепету крыльев, хотя каждый мог превратиться в один сверкающий луч и полететь, преодолевая и пространство, и время. Могли, не делали так. Почему? Должно быть, просто хотели быть рядом. Видеть друг друга. Держать на видимом расстоянии. Торопиться и лететь изо всех сил, но наслаждаться своей любовью, находить время и для неё… Даже в такой ответственный день, как сегодня.
А этот день был не просто важным, а очень важным, не показалось. Потому так горело успеть. Прилететь вовремя, а ещё хоть чуть-чуть отдохнуть, начать готовиться к речи. И выступить. Буквально от каждого слова зависла чья-то судьба. Да какого там слова, мысли!
Нельзя было, нельзя останавливаться!.. А времени почти не осталось…»

Вот так: какие-то придуманные ангелы, какие-то придуманные люди, придуманные события и миры. Ни слова из собственной жизни, ни одного мотива, всё – чистой воды фантазия, пусть иногда обоснованная. Девушка жила теми мирами куда больше, чем своим собственным. Было ли это нормально, или странно, увы, судить не ей. И не вам. Сложно сказать, кому надобно. К слову, она думала о том, будет ли этот эпизод потом в книге или останется только в черновиках. О том, кто он, этот таинственный ангел, муз её или нет. Ведь вполне возможно, что это был и не он. Не её Ориби. Друг его или другой ангел. Или новая версия, основа для нового персонажа.

…Ева помотала головой и как будто тотчас очнулась. Фантазия белоснежных красот растаяла, и в глаза брызнул алый свет. Листья, которые буквально облепили её, заслоняли обзор и прятали. Если какое-то время назад, ей хотелось сбежать ото всех, то сейчас этот порыв прошёл, страсти уже успокоились. Слёзы высохли – и настало новое чувство.
Это было немного похоже на страх. Наивный и детский страх, что-то вроде боязни наказания или последствий. Она ощутила его всеми фибрами, так само, как чувствовала холодный воздух и ветер, что начинал окутывать плечи и постепенно сжимать холодом горло и руки. Она видела эти листья, начавшие уже раздражать. …И, нет, она не была импульсивна, но иногда, иногда так случалось.
Ева резко поднялась, вытянулась и встала. Яркий наряд больше не сливался с кустами. Теперь её видели все, и также она всех видела. Последние отголоски фантазий словами мелькнули в мозгу. Но глаза уже зрели реальность и понимали её, она понимала, и всё же была в двух мирах. Незнакомцы, сад, вся эта красивая осенняя природа, холодок, сладкий аромат, тишина. Это было для неё чуждым, а потому и пугающим, новым.
Девушка встала со скамейки и пошла вдаль по узкой тропинке. Она думала скрыться среди деревьев, но те быстро закончились, им на смену пришли небольшие серые, как печаль, дома. Так незаметно и довольно стремительно Ева оказалась снова в своей квартире и уже там, в спокойствии, сидя на своей кровати, попивая любимый кофе, могла обдумать то, что стряслось. …Она радовалась, что «позор» уже кончен, её больше никто не видит, не слышит. И теперь она, наконец-то, одна. Дома можно вдоволь наплакаться!
Казалось бы, теперь настало время побыть вместе со своими печалями, осознать их и обдумать дальнейшие действия. Лицо сегодняшнего предателя навязчиво стояло перед глазами, но она снова гнала его прочь. Мысли были иными. Она вновь то летала в каких-то неведомых облаках, то рисовала картины новых миров, точнее последние сами представали пред ней и пытались заставить отвлечься, а Ева была только «за». Реальность давно перестала доставлять радость и удовольствие.

«Темнота постепенно заполоняла пространство всё сильней и сильней. Проход сужался. Руки уже устали. Солнце и клочок неба почти не виднелись, но до конца спуска оставалось ещё далеко… В эту пещеру Лиса планировала опуститься уже давно. Так давно, что едва ли помнила, сколько лет. Как будто ещё с рождения.
Подружки расхваливали место, затерянное среди шумных и влажных лесов. И отец подогревал интерес, якобы даже когда-то бывал там, говорил так. Многие не понимали, но хватало и этой поддержки. А особенно фотографий и видео, которые были в Сети.
Девушка приехала сюда издалека, не надеясь сделать открытие, но полная радости, воодушевлённая, уверенная, что запомнил надолго всё, что увидит и найдёт здесь. И в том оказалась права, можно даже сказать, предсказала. Только если бы она знала, если б только могла знать!.. Ничего она не знала, однако. …Верёвка подходила к концу, и в свете фонарных глаз уже начинал вырисовываться очередной камень, а затем дно. Девушка опустилась в пещеру.
Задрала голову вверх, что-то пробормотала под нос, присвистнула. Лиса была удивлена и очень сильно взволнована. Всё оказалось намного лучше, чем она думала, нет, даже лучше, чем могла себе только представить. Слишком глубокий тоннель, слишком отвесный спуск, слишком громкие шаги среди тишины и мрака!
Девушка не планировала ничего более, как просто посмотреть это место, а после вернуться назад. Сделать множество фотографий и тем самым осветить вечность своим присутствием. Но так она только думала. Вышло иначе – наоборот.
Первый зал был совсем небольшим, но и, пожалуй, немаленьким. Он был скорее высоким, а потому очень узким, как свечка. За ним начинались другие тоннели. Несколько продолговатых залов, полных сталагмитов и сталактитов, давно сросшихся в колонны различной формы. А камней так много, что Лисе приходилось пробираться сквозь них, буквально петляя, как между деревьями. Без конца смотреть под ноги, по сторонам, слушать дикую гнетущую тишину и начинать ловить себя на мысли о том, что нет тут ничего такого особенного, наверное, зря тащилась она в эту даль. Бесполезно, глупо, бессмысленно!
После этой мысли прошло ещё несколько залов. Уставшая девушка опустила рюкзак на пол и села на него отдохнуть. Если бы что-то случилось, бежать бы пришлось много метров. Да и не выбежала бы она, запуталась среди тех камней-деревьев. И осталась бы здесь. Навсегда. Но и этого с ней не случилось.
Ноги немного гудели. Но в целом было всё хорошо. В термосе оставался горячий чай. Тишина успокаивала. И начинало казалось даже, что здесь тепло. То ли она придышалась, то ли река какая-нибудь поблизости протекала, то ли воздух через щели и дыры долетал и каким-то образом не терял своего солнечного богатства – не ясно почему, но так было. Было почему-то тепло.
Сделала несколько фото, побродила, позаглядывала в разные дыры, остановилась. Ей определённо стало интересно, почему здесь теплей, чем в других залах. Походила ещё, буквально обошла весь зал и вдруг замерла. Остановилась, как вкопанная, потому что нашла проход, ведущий в ещё один зал. Оттуда мерцал лёгкий огонёк света. И там было ещё теплее, почти как дома.
Недолго думая, подхватила рюкзак и отправилась тут же в ту сторону. В самом центре каменной комнатки горел, догорал костёр. Красные и рыжие блики плясали по стенам и напоминали таинственные иероглифы. О том, как она не заметила такое и ходила почти десять минут, думая про щели и ветер, Лиса теперь ответить себе не могла. Глупая мысль пришла только по невнимательности. Такое у неё очень часто.
Этот зал, действительно, был, как комната. Ни одного сталагмита и сталактита, преграждающего путь, и тем более противных колонн, – все срезаны. На потолке видны следы скола – работа явно человеческих рук. Такая же картинка и на полу. Только у самой стены несколько образований, но они там никому не мешали, были, как ковёр, и, наверное, лишь оттого уцелели.
Лиса огляделась ещё раз. Ей начало становиться не по себе. Тепло, но по коже тут же пробежала холодная дрожь. Руки потянулись к костру, но одновременно с этим единственным желанием у девушки появилась мысль, что надо немедленно убираться. И она огляделась назад, а после остановилась.
У самой стены, другой, не той, где «ковёр», была вырезана небольшая ниша, как койка, и в ней, в глубине, виднелся небольшой силуэт. Это ещё больше указывало на то, что надо было немедленно покидать помещение! А с другой стороны – интересно. И всё бы она сделала так, как хотела, но силуэт слишком напоминал человека, явно был им.
Лиса сделала ещё пару шагов, но не стала звать незнакомца. Она старалась идти как можно тише, чтобы не разбудить того. Ведь мало ли что на уме? Подошла почти вплотную, встала на колени, заглянула туда с фонарём. И увидела. Скорее всего, опоздала. Белое лицо было таким бледным, а щёки такими впалыми, что это могло говорить лишь об одном. Этот человек уже умер. Уже. К сожалению, она опоздала.
Девушке представилась ситуация в свете таких событий. Как он попал сюда, как блуждал коридорами и блуждал ни один день, не два. Как не знал уже, что ему делать, голодный, замёрзший, развёл костёр, погубив в нём все последние оставшиеся у него вещи – какие-то бумаги, ботинки, листву. Кажется, именно это видела Лиса в огне; в пепле с последним маленьким огоньком, если быть точными. И он звал, и пытался выбраться, рвался изо всех сил! Но не смог. Он забился в эту холодную щель, чтобы встретить там смерть. И он встретил. Она окрасила бледностью его черты. И утопила крик. А Лиса, она опоздала всего на мгновенье! Опоздала, точно последняя надежда. Пришла, но когда уже стало поздно. К слову, всё было бы хорошо, и эта версия идеально подходила бы к незнакомцу, но тут вспоминалась идеально квадратная комната и срезанные кем-то сталагмиты и сталактиты, и вновь появились вопросы. Много – далеко не один.
Лиса передёрнулась от такой мысли, но продолжила разглядывать человека. Неопределённый возраст выдавал молодость и красоту. Последнюю красоту, если можно так говорить про погибшего. Ботинок нет. Ноги поджаты к телу. Какая-то непонятная чёрно-коричневая одежда, оборванная, растрёпанная, как плащ. И чёрные-чёрные волосы, настолько чёрные, что девушке вспомнился тут же один давнишний фильм, а этот бледнолицый красавец стал походить на главного вампира картины.
Лиса никогда прежде не видела мертвецов, тем более таких «свежих». Она встала и огляделась зачем-то ещё раз, снова опустилась на корточки, немного подвинулась к незнакомцу. Она не слышала ни дыхания, ни стонов, на которые в глубине души почему-то сейчас рассчитывала. Сделала ещё шаг, коснулась его рукой и с силой перевернула на спину.
Не сразу, но тело поддалось. Ноги разогнулись, сложенные на животе руки лежали теперь по бокам. А сам он лежал у неё на виду. Непонятно зачем, девушка опустилась ещё ближе, решила рассмотреть лицо, «прежде чем от него вскоре ничего не останется». Провела ладонью по холодной щеке, по жёстким запутанным волосам. И села. Честно сказать, она не знала, что делать и некоторые мгновения просто пребывала в растерянности. Только смотрела на него и по сторонам и снова опускала глаза. И думала…
Последняя надежда мелькнула в её голове. Ладонь коснулась груди странного юноши. И тут же Лиса отпрянула. Она уловила чуть слышные удары живого сердца и окончательно растерялась, не зная, что теперь делать. Девушка вытащила незнакомца из ниши, но почему-то теперь испугалась его. Хотела спасти и боялась, потому что совсем не знала, что же случилось с ним. Что теперь будет с ней? И вдруг она этим заразится?
Теперь они вдвоём находились посреди квадратного зала. Он недвижно лежал на полу, а она сжимала его руку и изредка за неё дергала. Странный живой человек, должно быть, был без сознания, потому и не подавал больше никаких признаков. И, кажется, даже совсем не дышал. Или дышал – не видно было ничего в темноте. Огонь уже догорел. И остался только фонарик, а он светил очень слабо.
И вмиг рука поднялась вверх и сжала руку сидящей Лисы. Девушка сначала обрадовалась, но после увидела ещё кое-что. Тот, кто показался ей человеком, по всей видимости, не был им и им никогда не являлся. Огромными чёрными когтями кончались пальцы его. И такие же когти были у него на ногах. Именно когти, как у медведя. Такого не могло быть!
Однако рука с когтями была преисполнена слабости. Она дрогнула, а после опустилась на пол. Незнакомец или был болен, или уже умирал. Но ещё жил. Послышался стон и шорох.
Девушка включила второй фонарь, чтобы лучше разглядеть его и снова замерла. Коричнево-чёрное одеяние было всё измазано кровью. На лбу также засохшая кровь. И одна из ладоней была нею сильно измазана. Его кто-то ранил. Или он поранился сам. Крови, однако, немало.
…Наконец, юноша открыл глаза. Он сощурился и снова издал странный звук. Его глаза также были достойны нескольких слов или строк. Полностью белые глаза, как у альбиноса. Но, вероятно, зрячие. Потому что он заморгал и тут же наклонил голову. Свет оказался для него неожиданным, и Лиса убрала фонарик. Остался только тот, первый, который постепенно садился, с которым было почти темно. «Человек» вновь повернул голову.
Да, это, определённо, был парень, ещё слишком юный и совсем невысокий. Он смотрел туманными глазами на девушку, во взгляде читалась боль.
- Ты кто? – тут же спросила она. – Что произошло? Как ты здесь оказался?!
Вопросов чересчур много. Глаза закрылись. Снова послышался стон. А после что-то, похожее на какое-то слово, но она его не поняла – с неожиданности не до конца всё расслышала.
- Ты кто? Я помогу тебе. Я знаю, где выход. Он недалеко. У меня есть вода. – всё такая же испуганная девушка вытащила из рюкзака бутылку и сделала глоток, точно показав тем, что вода её не отравленная. И протянула бутылку.
Парень или не парень (если он не человек), с трудом приподнялся с пола, после замер в непонятной полусогнутой позе.
- Никто не должен был прийти сюда… - внезапно заговорил он. – Никто…
- Я нарушила твои планы. Да что же стряслось?!
- Я не знаю... – он покачал головой. И вздохнул. Видно было, что каждое слово-движение давалось с огромной силой.
- Кто на тебя напал? Мы не одни? Скажи только это. Прошу.
- Я не знаю… - повторил таинственный незнакомец. Приподнял руки и почему-то вытянулся. И вмиг ещё одно удивление упало на голову путешественницы. Она увидела что-то, что уже совсем не могла себе объяснить. А он встал и, покачиваясь, снова повторил свои странные телодвижения. Одежда оказалась чем-то немного иным. По всему телу кроме лица была шерсть. А то, что показалось плащом, на самом деле было огромными крыльями. Они свисали с рук и уходили далеко за спину. Это были крылья без перьев, перепонки, как у летучих мышей. И сам он – как огромная такая мышь. Человек-мышь. Вот почему он прятался.
- Нет, мы одни. Но не бойся меня. – снова проговорил незнакомец, точно почувствовав ужас, который принёс сотню мыслей. Покачнулся, упал, чёрная кровь снова измазала пол. Лиса в последний момент успела подхватить несчастного и вновь уложить на пол. Достала лекарства и одеяло из рюкзака и начала думать, что теперь в её силах. Он явно серьёзно ранен. И надо что-то немедленно предпринимать! Только сначала понять хоть что-нибудь в этой странной истории…»

Нет, не такого искала Ева спутника жизни, так чувствовала себя она, такой видела со стороны, когда плакала. А может быть, и такого… Хотела быть кому-нибудь такой же нужной, помогать этому таинственному незнакомцу, приносить поддержку и счастье, сделать красивого принца из чудовища, разглядеть среди шерсти его свет, доброту. А когда так не выходило, чувствовала почти физически боль и усталость. У людей были другие люди. У всех, почти что у каждого. И не было пока никого, кто бы принял её, её мир, впустил их и разделил со своим миром, мирами, позаботился о ней или них; никто не приходил, не спасал, оставалось только лежать и страдать, и больше даже не от того, что случилось, а от придуманных ситуаций, в чём-то иногда пересекающихся с нашим миром, нашим временем и реальностью, в чём-то достаточно фантастических.
…Сон никак не шёл, и мерещились страшные тени. Неудобно лежащее одеяло в итоге казалось живым, оно пыталось задушить её, набросив свои огромные чёрные «лапы». И страх сковывал сознание девушки, и сердце отчаянно билось. И снова мерещилось что-то, и снова в реальности была лишь она – одна в тёмной безлунной комнате, затем – в пещере. Наедине с самой собой, а также с таинственной Ночью. Наедине со страхами и в тоже время рядом с мечтами. Безусловно, это проклятая темнота шептала такие образы, грёзы, аллегории и фантазии. Ева почти не писала о чём-то реальном. Ей было «скучно и предсказуемо».



Глава 2. Воспоминание о вдохновении

…Но вернёмся опять к тому, о чём я уже пыталась начать рассказывать. О девушке по имени Ева и юноше, имя которого она предпочла бы сокрыть ото всех. Он не был ей парнем в прямом смысле этого слова, просто другом или скорее даже читателем. Но они общались пять лет, сблизились, как говорится у людей, привязались. И поэтому его уход был воспринят как оскорбление, неуважение, минимум как предательство.
Ева пролежала тот день весь в постели. Точнее ту половину дня, которая наступила после её возвращения из «райского» сада и после фантазий о Лисе. Она не спала, после, однако, заснула. Во сне мерещились разные ужасы, глаза едва видели свет. Они были опухшими от слёз и печалей. Вспоминалась также недавняя подруга Депрессия. Девушка пыталась объяснить себе, да что же, в конце концов, получилось? Почему для неё это вышло таким ударом? Ведь не первым он был, не последним. Значит, было что-то у них? Или нет? Не было. Но она не могла разобраться. В этот самый момент лишь шептала подушкам новые строки, уверяла, что любит лишь их, клялась им, но, конечно же, только шуточно.

Пройдёт ещё день или два, она забудет бросившего её друга-читателя. На смену ему, возможно, только возможно, потому что сейчас читателей не так много; придёт кто-то другой, она поверит другому, а после повторится всё вновь. Пройдёт день, и другие краски, другие мысли будут беспокоить мечтательницу. Так и быть, она смирится с реальностью, простит (или не простит никогда), забудет того парня или мужчину, потому что на самом деле не так уж он нужен ей. У неё интересы другие и цели совсем не любовные. Если ей одиноко быть дома и хочется какого-то понимания, это не значит, что она ищет мужчину, рвётся замуж или хочет детей. И близко! Жаль, это не всем объяснишь.
И мысль оказалась правдивой. Всё исполнилось с точностью до каждого слова. Только прошло семь дней. Почти неделю потратила девушка на то, чтобы привести себя в чувства. Такого ещё прежде не было.
Теперь она маялась от иного вида проблемы. Возможно, новая ситуация вновь была связана с тем, что было, а может, и нет, может, да. Если связана, то лишь косвенно, не ищите иного смысла.
Не буду говорить много слов – всё понятно и одним предложением, да и без того уже много. У Евы начался опять кризис, она не могла писать. Переволновалась, перенервничала, да, конечно. Только дело с места не сдвинется, если просто озвучить проблему. А что сделать, как, этого никто ведь не скажет.
И Ева начала выжидать, надеясь, что состояние разрешится. Что мысль придёт, как только уйдёт печаль. Всё сменится вместе с её настроением, а настроение уже вроде нормальное. Стало спокойнее, легче. Но где же тогда бродит мысль?!
Почти целый месяц длилось печальное состояние, а на самом деле: весь год. Просто до этого она писала хоть иногда, а этот последний месяц она, некогда могущая написать за три дня рассказ или пьесу, понимала, что только тратит время и силы, проживает напрасно жизнь, время идёт – время уходит, а единственный способ, как остановить его и оставить себя в этом времени, это сделать что-нибудь – написать, а она не могла – не писала. Она только тратила время, в течение которого уже могла бы что-нибудь придумать и даже закончить. Рассказ. Или даже не рассказ, даже повесть! Помнится, год-два назад в таком же холодном и мокром от слёз ноябре она писала книгу про Сару, работа вроде бы удалась и получилась не слишком большой, но и не маленькой – повесть за один месяц.
А что же сейчас? Ничего. Эта пустота начинала сводить с ума и путать и без того хаотичные мысли. Ведь что хотелось писательнице? Скорее найти сюжет, записать, а то и высчитать, сколько дней потрачено было на «глупости», высчитать, сколько листов можно было бы написать за то время, наложить цифры поверх обычных дней-цифр, нагнать этот «долг»… Или не нагонять, слишком сложно?
Другой человек, наверное, был бы рад. Отдохнёт он, после отправится в путь – снова начнёт работать. Что за проблема в отдыхе? Не умеешь отдыхать или не с кем? Конечно, тут было всё сразу, но в первую очередь то, что работа эта, писательская, приносила девушке радость. Отвлекала от всяческих ситуаций, делила вместе с ней её радость, сопереживала и поддерживала в минуты трудностей и потерь. Она, как сестра, или мама, просто была рядом с ней. Всегда. Везде. В любую минуту. А теперь её нет, одна…
***
«…Всё началось примерно под Новый год, но сам Новый год не при чём, рассказываю всё, как было. Зима. Буквально несколько дней до праздника. Несколько дней до радости, а радость на губах уж давно. Всего несколько дней до начала нового отсчёта и новых событий. А тут вот такое – послушайте!
Ровно под Новый год приснился Лилане сон. Она увидела в нём своего муза, и тот был обеспокоен, печален. Сказал только, что вынужден покинуть её, стоял в этот миг на балконе и уже был готов сорваться – лететь. Обнял её на прощание и сказал: «Не грусти, я вернусь обязательно! Как вернусь, так сразу, буду с тех пор навсегда вместе с тобой. И с тех пор мы уже не расстанемся.» Обнял в последний раз, дал ощутить тепло, прижал её к самой груди своей и стоял так какое-то время – не более нескольких ударов сердца на самом деле. После сорвался, прыгнул, пропал. И почти целый год не было его – и стихов не было. Верь – не верь после такого, существуют ли музы, или нам это только кажется. Поверишь после такого!
Прошёл год. Новый сон. Буквально день или два разницы с тем днём, что тогда. Почти год, ну да это подробности. Снится Лилане, будто видит она странную комнату – маленькую, квадратную, без окон, дверей, без мебели. В ней нет ничего, как в тюрьме, и сидит в ней её существо, любимое, несчастное, исхудавшее. Сидит и от безысходности руками и без того окровавленными стучится о стены, а стены стоят безмолвно. Им наплевать, что с ним будет, они холодны, всюду кирпичная кладка. Он умрёт однажды – уже очень скоро умрёт, а им так же будет плевать, как и прежде, всегда на всех…
Девушка бросилась вперёд, и что произошло дальше – не знаю. Она смогла освободить страдающего – двери в стене открылись. Они разверзлись, как небеса, что на библейских картинах. Итак, Лилана спасла существо, но муз едва мог идти. Он опирался на неё, но был слишком слаб даже так. Этот человек, или нечеловек, не важно; вскоре вновь был таким, как и прежде, только, конечно, уставшим.
А в своих стихах девушка отметила одну странность – работы прошлого года, я соврала вам о том, что их не было, были, но очень редкие и как будто не ею написанные, новые же стихи стали такими, как прежде. И вот опять – верь не верь в силу великих муз…»

Только мне хотелось сказать не о том – это всё – лишь вступление, потому и, должно быть, на редкость краткое. Об этом подумалось Еве после месяца собственных мук. Месяц в год превратился, это это гипербола. Это её глаза страха увидели время иначе. Просто ей так показалось. А было, конечно, не так. Как я уже говорила однажды, работ просто стало меньше, в точности, как в истории про эту выдуманную девушку и её музу.
Только подумалось ещё вмиг и о том, чем это могло быть в действительности. И пришла к ней причина. И сразу возник сюжет – и тут же исчез мерзкий кризис. Тут же возникли картины, и радость появилась в лице. И некий паренёк, муз, спешащий скорей на «работу».
Работа его заключалась, понятное дело, в поиске идей, преумножении энергии вдохновения. К нему, как и к каждому другому такому, был прикреплен человек – он или она – любой автор; выбор иногда был случаен, иногда мог осуществляться музой. В случае гибели человека, подбирался другой «подопечный», а в случае гибели музы… Кончено, бывало и так. Но речь сейчас не об этом.
Ева увидела другое – куда пропадают музы, когда неделю, месяц, год или даже несколько лет их нет, и человек становится как будто беспомощным. У муз существуют специальные профессиональные курсы, возможно, их даже обязывают проходить их, а те занимают время. Ваших созданий учат противостоять всяческим возможным неприятностям. А потому и помещают в «не очень дружелюбную» к жизни среду.
Курсы похожи на испытания, и для человека скорее всего являются непосильными. Они разделяются на разные уровни сложности, что тоже вполне понятно. Их проходят исключительно в одиночестве – тоже по понятным причинам. Никто не может помочь тебе кроме себя самого.
Муз оставляют наедине с природой – перемещают в дикие леса, полные разных зверей и чудовищ, топят в воде, «знакомят» с огнём или лавой, помещают в замкнутые пространства – пещеры, клетки, тюремные камеры. Тот, кто выносит это всё, потом уже готов ко всему. Ему не страшна никакая ситуация, возможная в людском измерении или придуманная, надуманная человеком, людьми.
Тот, кто не выносит, сдаётся, опускает руки и крылья… Думаю, тоже понятно, что происходит с ним. Курсы проходят до тех пор, пока задания не будут пройдены до конца. В среднем они занимают год, самые талантливые создания преодолевают подобное и за месяц. Слабенькие умом или телом – преодолевают всё тоже самое, только за большее время. Курсы проходят раз в жизни. Если сдал, вернулся, «отныне навек с тобой.» А нет – значит снова. Хоть десять раз. Человек кстати тоже учится. В это время он пытается жить и творить сам, без своего наставника. И кто-то преуспевает. Кто-то предпочитает ждать – день, неделю, год или годы.
И в этом нет ничего до безумия страшного. Это – всего лишь жизнь.

…Кажется, Ева теперь улыбалась. Улыбалась впервые за месяц. И главное – по-настоящему. Всего лишь какая-то идея, по сути ведь – выдумка, мысль, а сколько всего объясняет, и есть теперь, что записать! Вот и рассказ небольшой, и в кризис про кризис, не без помощи кризиса – юмор.
Ева заметила уже давно, что каждое подобное состояние заканчивается только так – не иначе. Про кризис много работ. Романов только ещё не хватает. Возможно, будут и они. Или он. Хотя бы одна история.
То, что ей сейчас пришло в голову, значило намного больше, чем то, о чём была эта мысль. Не могу передать. Не смогу. Это похоже на возрождение. Иных слов и сравнений нет. Это не под силу словам…А у писателей и не такое бывает.



Глава 3. С подругами тоже сложно

Вот так, почти три главы и все об одной истории. Сочтите, прошу, их вступлением, а дальше пойдёт сюжет. Я попытаюсь рассказать всё, что знаю, что успела увидеть и подглядеть, подслушать, понять из своих собственных мыслей и откровений. Жизнь Евы была довольно насыщенной и интересной, и поразительно то, что она сама это всё не замечала и не оценивала!

…Следующая встреча с людьми произошла в том же дождливом месяце. Это и не удивительно, как можно совсем без людей? Но речь не совсем о прохожих. Следующий эпизод, достойный быть описанным в биографии, представлял из себя далеко не самый примечательный диалог, быстрый и серый, и совсем не новый по содержанию.
Это случилось в столовой исхоженного тысячу раз универа. Сидя за столом, во время самой еды. Красные волосы падали в тарелку и немного раздражали Еву, как будто пытаясь предупредить, что хорошего, значит, не будет. Волосы предупреждали, недавно снова подстриженные, слишком короткие для какой-то прически, они падали ей на глаза, как будто заслоняя собою. А она их не поняла, не послушала! Надо было! Увы.
И вскоре подсело к ней двое, как выяснилось, учащихся параллельного курса. На вид самые обычные девушки, одна – блондинка, другая – брюнетка, нет смысла даже описывать; незнакомки заказали салат и котлеты, несколько минут таращились на тарелки друг друга, разглядывали еду Евы и в целом разглядывали её, и только после всё началось.
Одна из девиц стала обсуждать, как и с кем она поедет на выходные, что будет покупать: какое вино, какие конфеты, говорили в том числе и о том, что Ева постеснялась бы даже написать на бумаге, не то что сказать; красные уши стали краснее волос, и голова, чуть подёрнувшись, опустилась почти в тарелку.
- …Мы знакомы уже целый год, и всё идёт просто отлично! С ним я чувствую себя живой и страстной, такого не было никогда, ну, ты поверишь, Лера?
Сидящая рядом девушка сверкала глазами и слушала, внимая каждому слову подружки. Она как будто бы наслаждалась мысленными картинками данных события, представляя их со всей красотой, в лучших своих подробностях.
- Представляю... Мой тоже горяч, хотя мы знакомы не так много. А после ночи становится таким ласковым. Вот даже не сказала бы по лицу, что он на такое способен…
«Год! А эта ещё меньше встречается! И у обоих уже интим и мысли длиннее Вселенной!» - Ева чуть не подавилась картошкой, закашлялась, но сделала вид, что это само по себе. Она подпёрла рукой подбородок, отставила кушанье, спрятала конфету и булочку в сумку – голод как-то пропал. Время до лекции ещё оставалось, несделанных дел – ноль, надо чем-то занять себя, и она сидела, отвернувшись, как будто о чём-то думая, а сама внимательно-внимательно слушала то, что услышит от этих двух.
Две «горячие девушки» продолжили её удивлять.
- …Он делает это с таким обожанием. Я потом не могу устоять и сама готова быть, как богиня…
- Богиня и больше того, с твоим-то опытом! – искренне восторгалась блондинка. – Ты вроде младше меня?
- Да, немного. – Прозвучал год рождения, возраст вычислила Ева в уме, ужаснувшись второй раз тому, что девушки были младше неё, причем, как оказалось, значительно. Значит, не параллельный курс, или записались так рано? Зелёные! Молодые! Какой там опыт?!
- Младше тебя, ну и что! – «горячая штучка» снова была готова рассыпаться в умилениях. Создавалось даже такое впечатление, что её мир реально состоял из описания её парня, а год их «отношений», по сути – встреч! – дорогой, длиною в вечность! – А о чём ещё думать мне в таком возрасте?
Ева вздохнула. «О многом,» - чуть не сказала она. Аппетит пропал окончательно. Она машинально крутила в руке стакан, переливая с одной его стеночки на другую последние капельки томатного, в шутку: кровавого сока. Ей представилась совершенно иная картина: о её идеальной любви, идеальной паре и том, что, будь её воля, присматривалась бы к человеку лет десять, а может, даже больше того. «Когда быстро так – это почти всегда только страсть. Страсть, увы, не любовь! А они имеют наглость говорить, именуя это любовью? Неужели так сложно не путать?»
Чтобы окончательно не впасть в расстроенные чувства и не завалить предстоящий экзамен по психологии текста, наша девушка резко вскочила и встала, она отошла на некоторое небольшое расстояние и остановилась там – в коридоре между столовой и длинным холлом. «Лучше тут, чем в вместе с такими, за одним столом и в одной помещении!» Мысли снова унеслись к мечтам и показали со всей своей силой и яркостью разницу их отношений.
Невидимые, но почти явственно ощутимые тёплые крылья коснулись щеки и плеч, Ева даже на миг закрыла глаза, видя лицо своего главного персонажа, и чуть пошевелила рукой, воображая, что Он мог быть рядом с ней, и руки бы их сейчас встретились…
И она бы мечтала довольно долго, предаваясь фактически подобным чувствам, но была безжалостно прервана реальностью – то есть громким звонком. Нужно было снова подниматься на третий этаж, бежать на поиски кабинета, искать группу, писать и запоминать, а тем временем тёплое чувство грело и придавало уверенности. В радости прошёл ближайший час и вся пара, наваждение, сотворённое крыльями придуманных чувств, рассеялось только к вечеру.

…Когда на следующий день Ева проходила мимо столовой, времени было больше, она даже намеревалась что-то купить, но на ум пришло не то, что она чувствовала на недавнем экзамене, а то, что слышала за столом. Со всем своим отвращением, непониманием и болью бездушного одиночества, и невозможностью мечты быть вместе с Ним, подразумевая под оным, естественно, своего персонажа, Ева даже остановилась – на миг, подумав, что в ближайшее время вряд ли заставит себя пересилить снова зайти в этот зал. Ведь что если она снова встретит там этих девушек? Что будет потом? А если заговорит? Она их совершенно не знает, и может случиться всякое!
Взамен страха и встречи с теми двумя, явно её уже позабывшими дамами, случилось, однако, следующее: девушку буквально сшибла с ног вышедшая неожиданно из-за угла однокурсница.
- Лена!
Снова она. Как всегда! Такое любопытное «телесное» приветствие тоже вошло в привычку. Она была разгоряченная и дышала раз через раз из-за очень быстрого бега.
- Ты чего? – одёрнула красноволосая.
- В мыслях была, не заметила!
- Ты как всегда. – Ева подавила смешок. – И что же это за мысли?
Лена уже хихикала.
- Парень рассмешил!
«Снова парень…» Да, уж что-что, а относительно этой особы – даже не удивительно.
- И что он сказал?
- Как что? – Лена буквально задыхалась, но говорила нарочито громко и наперебой. – Что у него якобы невест больше двух сотен было! И это правда: я многих сама видела. И рада тому, что я ему подруга, не девушка.
«Опять так… Всем вам только бы об одном.» - подумала Ева и вспомнила вчерашнюю фразу. Вроде, «а о чём ещё думать в подобном возрасте?» «Действительно, вот, о чём? Больше же ничего в мире нет. Только эта любовь… Нелюбовь.» - она буквально физически не могла себя пересилить назвать это всё по-другому. Вздохнула, вздрогнула, а после решила: была ни была! И задала тот вопрос, который хотела прокричать всем этим юным особам:
- Извини, но ты снова будешь только о нём рассказывать? Давай о чём-нибудь о другом. Отвлечёмся на миг.
- А зачем?
Лена тоже давала понять, что для неё «нелюбовь» это – самое важное.
- Просто иногда ты говоришь тоже самое.
- Ну, и что? – собеседница окончательно зашлась смехом.
- Извини, наверное, я просто не понимаю, но ты рассказывала об этом. Считай, у меня нет настроения…
- Да нет, не настроения, а явно чего-то другого! – девица с хитринкой в глазах лукаво посмотрела в ответ. – Не настроения… - она любила так намекать, в итоге постоянно недоговаривала, а ещё повторяла фразы.
- И чего же во мне нет? Говори! – решила пойти на прямую. Об отношениях с этим человеком она и прежде не могла сказать ничего хорошего. Навязчивая однокурсница нередко использовала её в своих целях, а также, как будто специально, говорила лишь о любви. Раздражала одной своей широченной улыбкой, когда на душе была только серость и боль. – Не хочешь говорить, тогда и не говори. Только хватит истязать своим взглядом. Хватит надо мной издеваться!..
Что ответила Лена? А ничего. Она, конечно поняла всё в своём понимании и сделала соответствующие выводы, и за глаза скорее всего, может быть, даже не в первый раз, покрутила у виска своим толстым коротким пальцем, и, смеясь, назвала Еву наивной дурочкой, но именно в этот момент она ничего не сказала.
Сцена подходила к концу. Ещё пару минут, и обе бы повернули в сторону кабинета, а Лена, уже направившаяся к столовой, снова бы принялась объедаться пирожными и напиваться впрок кофе, но она внезапно развернулась и замерла. Сделав несколько шагов к красноволосой, снова пошло хихикнула, привстала на цыпочки, так как была довольно низкой в сравнении с ней, и прошептала на ухо:
- Ох, Ева, Ева. Любви тебе не достаёт. Плотской любви, настоящей и взрослой. Тебе же, напомни, сколько уже лет? Есть восемнадцать? – и проговорила правильный ответ, сама не знаю, откуда узнала. – Немаленькая, а не понимаешь таких вещей простых и понятых? Самое время отдаться! Пойми же ты, наконец! Ты слишком молода для книжек и глупых историй, в которых нет всего этого!.. Книжки будешь писать, когда станешь старой и не интересной. Тогда уже – ладно, но не сейчас. Ты же теряешь время!
…Стоит ли говорить, каких сил стояло промолчать и не кинуться как минимум с кулаками, выслушать всё, набросив на себя выражение каменной статуи, полностью равнодушной к чужим словам и довольной всем, что вокруг. Но Ева выдержала, а после снова пропала в одном из длинных коридоров и не появлялась, пока не раздался звонок.
«Время для любви! Любить только по-взрослому! Как будто иная любовь – не любовь! Как будто любовь – это страсть!» - кружилось в голове звучащее со злостью высказывание. Одна рука дрожала, другая была холодной, и было нужно много усилий, чтобы потом успокоиться.



Глава 4. Депрессия, зима и весна

Ноябрь уже прошёл, а с ним кончилась череда странных и безрадостных совпадений. Еве перестали встречаться всякие Леры, Лены, которые лишь намекали на то, как жила Ева и осуждали её нравственную чистоту и возвышенность. Я не буду вдаваться в подробности и приводить тут другие случаи, например, о том, как подобные девушки-дурочки досаждали её в Интернете, пропагандируя «уникальность» однополых отношений и даже пытаясь совратить в сторону своей «философии». Были и такие, немало… Но если у тебя ещё нет парня, это никак не значит, что надо искать себе девушку. В жизни бы не пришла мысль.
Затем наступила зима. Это был не самый интересный период. Я уже упоминала мимоходом одно слово на букву «д», так вот, где-то с конца ноября снова пришла депрессия. Все три бесснежных месяца она держала в своих силках и пару раз пыталась довести до самоубийства. Ева даже обратилась за помощью, но всё кончилось тем, что ей выписали гору таблеток, а она их пить не хотела. Может, они помогают, но ситуацию ведь они не решат, а, следовательно, потом всё вернётся.
Не спрашивайте, почему и с чего началась чёрная меланхолия. Этому не было причин и одновременно с тем было много. Всё навалилось, печальное прошлое смешалось с неизвестностью будущего, а дальше кто-то взял в голову. Повторюсь, что нет сил и желания вдаваться в эту чёрную желчь и долгую давнишнюю историю. Я скажу только то, что и это нашло отражение в работах девушки, и первые лучики солнца, улучшение, которое пришло с приходом весны.
А дальше опять всё продолжилось…

***

…До лекции оставалось ещё немного времени. Ева устала от разговоров и вышла ненадолго во двор. Лекция затянулась. В прошлом остались её любимые литературные факультативы, сегодня – один язык. Она ходила под окнами и без каких-либо мыслей смотрела на высокие зелёные ветки. Пыталась отвлечься и отдохнуть, голова ужасно болела. Деревья окружали университет, окольцовывали, и зелени было столько, что даже в начале марта везде уже расцветала весна. Было странное чувство о невероятно быстром течении времени, полном неверие и отрицание того, что сейчас уже настала весна. Нет, на самом деле не случилось никаких аномалий. Просто кое-кто, «лежа, отвернувшись к стенке», потерял какой-либо счёт времени, и, казалось, прошла целая вечность и в тоже время не больше, чем день.
Ева смотрела на проходящих мимо девчонок и думала, отчего она не может быть такой, как они, все они, и почему они не могут быть такими, как Ева, почему все настолько неподходящие. Слишком много противоречий, нюансов и мелочей выделяли её, но чаще всего это радовало. Забавляло, дарило вдохновение – раньше, сейчас это только расстраивало; увы, отличаясь в таких сложных делах, как творчество, она чувствовала себя пустышкой в банальных женских вопросах любви. Почему-то у неё получалось всё не так, как должно. И она предавалась иногда размышлениям, что было в её прошлом, а в прошлом было много историй.
Одну из них, которую вы уже слышали, я повторять не стану – нет смысла, я расскажу о том, что случилось до этого и что было после того. Пожалуй, начну по порядку…

В самый первый раз любовь коснулась её жизни, совсем не спросив разрешения. И не любовь это была. Ева тоже тогда не любила. Кто-то любил её, или не любил, только говорил, что любил, зачем-то врал, высмеивал за спиной, а при первой возможности приглашал опять и опять на свидания.
Парень, кажется, его звали Саша, не представлял из себя почти ничего, но всё же чем-то вначале заинтересовал нашу красавицу. Они общались только по Интернету, он первый нашёл её, но сейчас Ева едва ли помнила, с чего у них всё завязалось. Общались почти каждый день, только общались недолго. А она в какой-то момент даже стала примерять его фамилию и смеялась с того, как бы забавно всё было… Подозрительный персонаж всё чаще начинал намекать на реальную встречу. Выяснилось также, что он жил на окраине её города.
Саша был старше, но всего лишь на несколько лет. Хвастался своими спортивными достижения, телосложением, верил, что этим легко сумеет заполучить сердце девушки. Видно, он думал, что Ева, и правда, такая, как все. И всё бы ничего, и были это только досужие разговоры, если бы только не то, что произошло потом – спустя два месяца их общения.
Напомню, общения по переписке. По сути – её ответов на его вопросы, небольших и не всегда конкретных, крошечных кусочков из её жизни. Про себя парень рассказывал также мало. А после Александр начал настаивать на встрече, писать об этом так часто и так навязчиво, что Ева, перепуганная почти до смерти, тут же сказала, что против, но этого было мало. Почти каждый день парень продолжал настаивать на своём, все разговоры сводить только к похвале и пошлым, не всегда уместным красивым словам.
«Не называй меня так, не говори так!» - просила она, но если б это было услышано. Девушка почти не заходила на сайт, не желая лишний раз видеть зашедшую в тупик «любовную» ситуацию. Казалось бы, зачем она продолжала общение? Почему не могла в один миг перервать всё нажатием кнопки? Почему-то она не могла. Не верила, что люди бывают плохими, или ещё не встречала таких? Она надеялась разрешить этот конфликт, мирно закончив беседу или даже подружившись с Сашей по-настоящему.
А как всё вышло? Банально и просто, и грустно. Буквально в один день поняла простое правило жизни. Она как будто прозрела, от наивности не осталось следа. Слова, увиденные однажды, надолго врезались в душу.
Навязчивый ловелас хотел разрешить всё в свою пользу. Поняв, что девушка, не выразившая восторга накачанным телом, не приедет на самом деле, он решил сам приехать в её район. Почему-то ранее такой вариант у них не рассматривался. Лежал, наверно, до лучших времен. Итак, он сказал, что приедет, а её попросил принести с собой все (!) её грамоты и рисунки, якобы чтоб посмотреть. Но за пару часов до оговоренной встречи возразил, что-то вспомнил забытое, «поменял планы». Потом перенёс встречу на следующий день, а после добавил туда какого-то друга…
Словом, через три дня встреча под её домом трансформировалась в поход с пятью его взрослыми друзьями-мужчинами, палаточный поход, ночёвку у моря. От Евы также, как прежде, требовалось принести все достижения – показать друзьям, чтоб поверить, ну, и, конечно, похвастаться. Он не верил в правдивость фото. Не верил, что книги пишет она, думал, бабушка. А в поход в горы и к морю запретил брать своих подружек.
Что же было потом? Что вышло? Нетрудно догадаться, о чём подумала девушка. Основываясь только на своих предположениях и ощущениях, не дослушав до конца его слов, заблокировала, а перед тем сказала всё, что подумала. С тех пор они ещё много раз пересекались случайно на разных сайтах, Саша оскорблял некогда обожаемую мечтательницу, высмеивая её поступок, её, славя перед своими друзьями как «дуру, каких не видывал свет». Но в чём она была виновата? Разве только лишь в том, что не хотела быть опороченной и утопленной? И за это, из его слов, потеряла всю привлекательность.

…Сидящая на скамейке девушка не сильно горевала о прошлом. Честно сказать, она не горевала совсем, она просто думала, иногда очень-очень много, в том числе о любви. Но её мысли, как и всегда, быстро переключались на другие вопросы и темы, буквально одним мгновением преображая и её, и весь день.
Так случилось и снова. Вспомнился неприятный случай, а после забылось всё. Зелень, которая была вокруг, должно быть, это она послужила виновником изменений. Еве вдруг примерещилось, что вдали промелькнул силуэт. Человек в светлых, почти белых одеждах, добрый человек, поверх белизны, однако, был наброшен длинный и чёрный плащ. Кто он – она не знала. С какого факультета – тем более. Можно было гадать, но зачем? Не зная истины, её можно просто придумать.
…И юноша превратился в скитальца, о котором давно уже мелькали странные мысли. Странные уже одним тем, что Ева никак не могла собрать их – из-за кризиса ли или ещё отчего-то, не могла написать, хоть и представляла всё и всё знала. И вот просто настал нужный день. Она поняла, обрадовалась. Значит, так должно быть. И, значит, теперь так будет.
Этот таинственный незнакомец стал в её воображении практически бессмертным созданием. В один момент она узнала, что это тот самый Он, таинственный Он, овеянный ореолом не одной книги. О юноше ходили легенды, где-то его даже считали нечеловеком. Он учился не в первый раз. Он много уже где учился. Из-за того, что физически не мог умереть – был бессмертен, был вынужден искать новые и новые занятия в жизни, искал и находил их. Искал, чем заняться в жизни.
Каждые несколько лет он менял местожительство, имя и внешность. Он был вынужден поступать так ещё потому, что внешне практически не старел. То есть старел, но так медленно, что один год для обычного человека перекладывался примерно на век. И сколько ему было сейчас – можете посчитать сами. Он выглядел как студент, и этим не стеснял никого и этим не давал себя рассекретить.
Где он только уже не учился, каждые пять лет меняя профиль занятий и интересов, иногда осваивая любимые и смежные с ними науки, иногда углубляясь в совершенно иные, неизвестные ранее дисциплины. Пятилетняя система обучения (бакалавриат) как раз позволяла ему делать это неоднократно. И в итоге парень знал языки, смыслил в медицине, ботанике, прошёл увлечение мистикой, психологией и философией, прочёл практически всю литературу и даже успел написать несколько собственных произведений. Но о том, что писал он и писал ли, Ева немножечко сомневалась. Она часто заходила в такой тупик, отчасти не желая делиться со своими персонажами своим даром, отчасти не желая признавать чью-то Вселенную выше и лучше своей. Отчасти потому, что считала писательство делом неблагодарным и не хотела обрекать на собственное непонимание и других. И в тоже время делала многих героев писателями.
С недавних пор у Евы стали проскальзывать иные фантазии. И, вот, она уже видела свою встречу с этим таинственным незнакомцем, слышала его речь, интонации и слова, она знала в мельчайших подробностях, что скажет он и что он с ней обязательно начнёт разговаривать, а также то, что, возможно, это будет не последняя встреча…

…Девушка покачала головой. Короткие красные волосы снова рассыпались в объятиях ветра. Незримая стихия уже довольно давно стала для неё чем-то символичным и тайным. Свежий воздух позволял всегда быстро прийти в себя, в том числе прийти в норму, освободиться от грустных дум, отвлечься от неудач и от стрессов. Мысленно они даже вели недлинные переговоры, в которых всегда-всегда ветер играл роль спокойствия. Что бы ни было у неё на душе, каким бы ни оказался день, после, возвращаясь домой или идя куда-либо, любые, даже самые тёмные страшные и ужасные мысли, беззвучно прокручиваемые в голове не один раз, отступали, им на смену приходили другие – хорошие, ситуация не исчезала, но всегда появлялась мысль, какое-никакое решение.
И так получилось на сей раз. Туманная фантазия вновь рассеялась. Ева вернулась в реальность. Пусть не всегда намеренно, но она была вынуждена видеть мир таким, каким он был, понимать и чувствовать реальность минут, когда рядом была зелень, весна и свежий-пресвежий воздух. Он окрылял мечтами, он же и возвращал назад. Это странное, должно быть, парадоксальное замечание Ева заметила уже очень давно, но лишь сейчас, в этот день, пришло стопроцентное понимание.
И всё же она немного грустила о времени, балансируя, плавая между прошлым и настоящим, где она сидела на скамейке в саду, и мечтами, которые, разумеется, значили будущее. Ева просто вспоминала то, что было когда-то в жизни, спокойно, без лишних эмоций, как будто констатируя факт. То, что мысли её после прошлого всегда уходили в фантазии, имело немного другого рода причину. Неудовлетворённое общением одиночество, жажда фантазии и мечта. С последней красноволосая состояла в особенных отношениях. Её манило туда, за край, в мир неведомых картин и волшебного, а потому каждый раз, когда представлялась возможность, она погружалась туда и этим погружениям радовалась.
Да, конечно же, кроме неё никто не увидел в том обычном прохожем гения или сверхчеловека, или как угодно по-другому названного бессмертного вечного студента, только она одна. И это было так интересно, и это же – иронично, печально. Иногда накатывала тревога, связанная с тем, что будет, если кто-то узнает себя, но осудит… «Но никто ничего ведь не знает! Откуда им знать? Они ведь меня не читают! – говорила с собой про себя. – Или знают? Читают мои мысли и книги? Что будет, если всё-таки кто-нибудь?..» И также порой беспокоилась, желая, чтобы историю знали люди, изнемогала от потребности рассказать, вот только говорить было некому.
Практически не признавая этого, она просто хотела быть счастливой. Она искала счастье, но так и не могла понять, в чём оно заключается и тем более, где оно. Вот поэтому всегда так сильно и больно задевали разговоры о юношах. Кто-то видел счастье в любви, Ева не возражала такой возможности. Но она была одинока, и говорящие знали это. Знали, но говорили, следовательно, как будто специально.
Почему у кого-то любовь приходит быстро и она с первых дней настоящая, а тут невозможно поговорить, даже общаясь в Сети? Или как раз из-за того, что в Сети, и нужно живое общение? Я могла бы сказать: «Да, потому.» Но Ева встречалась и в жизни. Сценарий всегда один. Она перебрала с десяток различных вариантов, и я, боюсь, так и не нашла «того самого», просто однажды смирилась. Да, я шепну наперёд, что однажды она всё-таки найдёт своё счастье, но только после того, как пройдёт долгий путь…



Глава 5. Альберт и все-все-все

Следующим печальным воспоминанием о любви стала встреча с так называемым Альбертом. Почему я говорю «так»? Потому что тоже общались только в Сети, и никто не знает, кем был этот человек на самом деле и уж подавно – как звали.
Сам он якобы из Москвы. Поначалу всё хорошо, легко, гладко. Он рассказывал о себе, она тоже. Делились сокровенными мыслями, смеялись, отговаривали друг друга от самоубийс

Опубликовано: 2020-06-02 13:47:04
Количество просмотров: 158
Комментировать публикации могут только зарегистрированные пользователи. Регистрация / Вход

Комментарии

Продолжение всех неоконченных рассказов, повестей и романов можно прочитать на Прозе. ру. Извиняюсь за тех. неполадки - не получается опубликовать больше. Сайт обрезает текст... https://proza.ru/2020/06/02/1182 Там есть ВСЕ РАБОТЫ.
Комментарий написал(а): Oribook /2020-06-02 13:49:31