Зелёным был лес, изумрудным, светлым и полным солнца. Дышал, точно переливаясь всеми своими листочками, двигался, вибрировал и гудел, распевая на любой манер разные песни. Зелёным – как малахит, ближе к вечеру, с редкими проблесками жуков-светляков, с летающими во все стороны и спешащими по домам бабочками и феями. Зелёным – почти чёрным, как только садилось солнце.
И красив был лес, и прекрасно было лежащее неподалёку море – синее, лазурное и жемчужное. Оно играло своими волнами, заигрывая с юной листвой, тянуло свои небесного цвета руки к молоденьким кокетливым деревцам, убранным в самые нежные платья, радостным, впервые одевшимся в бежевые цветы, самым-самым красивым и самым радостным. И море, и лес были, бесспорно, прекрасны, особенно поутру – в розовой дымке тумана, в мареве юности и любви. Красивыми, но уже не такими счастливыми – вечером, печальными свидетелями страшных и неотвратимых событий.
И лес, и поле, и море, и небо, словом, все, кто находились поблизости, печально смотрели на то, что не могли изменить. Среди их красоты царила и бурлила жизнь, но заглядывал к ним каждый день один очень сильный и странный юноша. О Его красоте сказано уже слишком много, и глупо будет повторяться о том, чём поёт почти каждый цветок, что знает не только благородный тюльпан, но и самая придорожная ромашка, фиалка и маргаритка.
А впрочем, я могу рассказать. Каждая новая песня о Нём всё равно отличается своей уникальностью. Каждая песня – гимн, каждая песня – поэма, каждое слово – цветок, неповторимый по своей красоте, совершенный. Цветы наперебой рассказали мне эту историю, и поэтому я теряюсь, не зная, с кого начать, с чего продолжить свой сказ.
…У Него были золотистые волосы, но такие яркие и такие длинные, каких не бывает у обычных земных парней. Золотые – почти, как огонь, как пожар, охвативший целое усохшее поле. Руки – мягкие и горячие, так же отливающие маленькими огоньками, как искрами. Глаза, глядящие прямо в душу, внушающие уверенность и победу после первого взгляда, встречи. И весь Его профиль, весь стан, если верить колокольчикам и ромашкам, расплывался от неописуемой красоты, слепил их крошечные глазки, слепил, но, однако, радовал. И так после хотелось жить – после каждой встречи с Ним, только жить, только радоваться! – и распускались листочки, и появлялись новые бутоны и поросли.
Горошки спорили с васильками, кому дальше вести рассказ, незабудки лишь молча вздыхали, слушая нескончаемые речи и дифирамбы. Они знали, что все цветы тайно или явно влюблены в своего каждодневного гостя, видели, как все подставляли свои головки под Его горячую руку, как любовались красотой, восхищались, вздыхали, как тянулись к Нему, когда Он шёл по полям, и надо отдать должное: приходил каждый день и ни одну малютку не оставлял без сладких прикосновений, внимания. И все ждали Его с обожанием, вечером не грустили, зная, что Он снова придёт, ждали и верили почти слепо, впрочем, были просто уверены. И только единицы знали, кто Он такой. Только вечерние цветы да деревья, которые росли на холме и смотрели на морской горизонт, молча качали головой, кто с досадой, а кто с истинным сожалением. Ведь вечер для этого парня значил только ужас и смерть.
…Цветы и травы к тому времени уже спали, вот и благоговели перед Его утренним приходом и восхищались Его жизнью, и завидовали Ему, а ведь они даже не знали, ни того, как Он жил, ни того, что с Ним случалось после обеда. А каждый день, каждый вечер к Нему приходила смерть.
Самые высокие деревья и цветы, росшие у ног их, длинными вьющимися побегами забравшиеся на ветки, под самую крону, рассказывали, как огненный парень по-разному встречал свою смерть. Он или падал без сил, или кидался в пропасть с обрыва, или проваливался под землю, или нырял в глубину – чего только не было с Ним, что только с Ним ни случалось…
Но Он каждый раз возвращался. На радость цветам с полей, на радость маленьким птичкам и бабочкам. Не смотря на те ужасы, которые происходили вечером – часом раньше или часом позже – в разное время суток, но каждый день; Он всегда приходил, что бы ни случилось с Ним ранее.
И именно эту часть легендарной истории больше всего любили рассказывать ночные жители. То, как они своим глазами видели его гибель, и как спустя пару часов, насколько бы страшной ни была смерть, что бы с Ним ни случалось, Он появлялся. Он воскресал. Вставал или выныривал из синей бездны, или вылетал из огромных перистых облаков. Он всегда приходил, принося с собой новые ароматы, росу, белые, голубые и розовые туманы. И все хотели быть такими, как Он, все хотели уметь возвращаться, как Он. И, дрожа, с замиранием всех своих листков-лепестков, пребывая точно в любовном экстазе, говорили, как звали этого юношу – Солнце. И просили следовать за Его красивой и горячей рукой при любых обстоятельствах, при каких угодно погодах, после самой печальной-печальной ночи, особенно после неё.
Севастополь, 11 сентября 2020, 450
