Сердце в перьях
Философская повесть-сказка
(по мотивам одноимённого рассказа О. Каммпирр)
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Часть 1. Весна
Глава 1,
Или то, как я обрёл гармонию с собой
Глава 2,
О том, как я принял и осознал эту гармонию
Глава 3,
В которой я понял, что должен Его защитить
Глава 4,
В которой я был ужасно удручён и расстроен
Часть 2. Мука тихого дождя
Глава 5,
В которой я решил отказаться от мира, заменив его на себя
Глава 6,
В которой я не мог больше смотреть на страданья
Глава 7,
Или то, как я пытался исцелить своё сердце
Глава 8,
Или первые проблески света
Глава 9,
Или первый рассвет нового солнца
Часть 3. В цветочном ореоле счастья
Глава 10,
В которой я понял, что всё не напрасно
Вместо эпилога
Часть 1. Весна
Слушай всегда голос своего сердца!
Глава 1,
Или то, как я обрёл гармонию с собой
Свой первый поход в лес помню я очень плохо, хотя могу с лёгкостью домыслить и дорисовать его. Над головой были изумрудные кроны, они нависали, как огромные твари, шумели, говорили о чём-то, пугали меня и Его. Жарко. Летний зной начинал припекать. Сколько ни оглядывался я, сколько не рассматривал цветы и травы – все они были холодными, кристально-прозрачными и красивыми, а вокруг клубами вился туман – это память моя лишена безграничных возможностей. А может, растрёпанные белоснежные волосы, гонимые лёгким сладким ветром, они часто били и лезли в глаза…
Тогда я чуть не продрог, стоял озябший, вокруг никого. Это своеобразное посвящение нам предстояло проходить в одиночку. Мама с папой хоть и настаивали сопроводить меня, но я отказался – не надо. Они будут беспокоиться, пугать, настраивать на что-то плохое – они всегда любят преувеличивать и видят всё чёрным. Не мудрено – у них ведь и птицы такие! Но обо всём постепенно… О них я ещё расскажу…
Впереди лес. Море листвы и цветов. Птицы. О, их тут несметное множество! Канареечно-жёлтые, синие, розовые, как мои глаза, белые, фиалковые, серебристые… Их было много – не сосчитать, но все они были чужими. Сложно сказать и тем более увидеть, были ли среди них такие, как Он? Как мой Птенчик. Да я и не старался, шёл по извилистой солнечной тропинке, рвал на ходу цветы… Сколько мне было? Лет шесть или семь – в таком возрасте всегда происходит Первое Выпущение. Это как обряд, и без этого в нашем мире Вам не ужиться.
Нам надо лишь выбрать полянку, отыскать её, разумеется; расположиться и дальше положиться на судьбу – не все возвращались живыми…
Но я нашёл быстро, долго стоял, не шевелясь и слушая внутренний голос. В тот раз я впервые услышал его – внутри меня точно было что-то ещё, живое, что-то тёплое и горячее, которое рвалось ввысь. И нехотя, боязливо, я сел и принялся расстёгивать края рубашки. Кожа, бледная, полупрозрачная, местами розовая, показалась на удивление холодной, нет, это просто я изнемогал от желания увидеть Его. Никто не мог этого знать и видеть наперёд, даже родительские птицы – могли лишь наши глаза. И вот Он пробудился, пришло время распахнуть крылья! Я понял это довольно давно, по сути, как себя помню, просто взрослые настаивали на том, что надобно выждать время.
Я прикоснулся ладонью к груди и услышал, как внутри уже что-то рвётся, как оно хочет коснуться лапками, и, когда я развернул сжимающие Его покровы – оттянул кожу, как и учил тому отец, и увидел – впервые в своей маленькой жизни – небольшую золотую клетку – ровные полудуги ребёр и, вконец, Его самого. Я отворил замок и принялся ждать. Даже закрыл глаза, помню, подставил ладонь, чтобы Он выбрался и коснулся моих пальцев, а после не утерпел – открыл сомкнутые веки! Я заглянул внутрь и лишь тут увидел маленького птенчика, который боязливо оглядывался и жался к краям клетки, испуганно смотрел на меня. Тот самый птенчик, который был моим сердцем, как были и другие – у каждого в нашем мире.
Я расправил ладонь и пошевелил пальцами, птичка немного оживилась и посмотрела вверх. Её глаза, о, лишь тогда я увидел, как они были красивы! лишь тогда уловил на себе этот взгляд. Чёрные блестящие бусинки были давно открыты, они смотрели прямо и тихо улыбались, горели.
Я поманил ещё раз, Птенчик начинал вылезать. На границе между клеткой и «волей» он замер, и я весь дрогнул, пленённый его красотой. Я был удивлён: предположения о том, какой он, рухнули в один момент, я даже расстроился, не увидев того, на что надеялся и к чему был готов. В глаза тотчас бросился его окрас – не белый, как мои волосы, а наоборот – чрезвычайно яркий и красочный, таких я ещё в жизни не видел! Учили нас, правда, в школе, рассказывали обо всех возможных видах, показывали картинки и даже, боюсь сказать, чучела погибших птичек, но ни одна из них не была так красива! Ни одна не лучилась на солнце, как пламя, не сияла, не заставляла слезиться глаза.
Перья у неё были недлинные, кроваво-красного цвета, местами малинового, а на головке уже отчётливо проступали багровые и чёрные оттенки. Глаза, ещё такие крохотные, чёрные и глубокие, такие глубокие, как ночь, блестящие звездными в
