Я помнил её ещё со школы – учились вместе, хоть и почти не общались. Прикольная девчонка была, а какая сейчас – не знаю. По правде сказать, прошло столько лет, а я не помню уже даже имени. То ли Янина она, то ли Лина, то ли Инна, да разве важно? Мы почти не знакомы. И двух слов друг про друга не скажем, а если и скажем – не более. Я её знал потому, что подсматривал за ней. Мы учились не совсем вместе, я всё перепутал, наврал вам, я учился в другой параллели, а это тоже, что совсем в другой школе.
Я просто наблюдал за ней, не уверен, что дело было в любви. Я тогда ещё полностью не повзрослел, мало что понимал, да и сейчас не во всём уверен; она мелькала периодически в коридорах, и это всегда очень радовало. Внешности тоже не помню, точнее могу сказать, что видел её один раз светленькой, после внезапно чёрной, а один раз тёмной-коричневой. Какой была моя прекрасная незнакомка на самом деле – очень сложно сказать. Какой угодно! Красилась, точно скрывалась, или показывала этим, что она не одинока?
В общем, не с того начал. Это совсем не роман. Чувств своих как не понимал, так и сейчас не понимаю, но они не имеют значения. Пожалуй, мне нравилась она, как человек, а это уже интереснее. Девочка, пусть будет Яна, я слышал имя буквально один единственный раз, обычно все обходились местоимением; так вот, она всегда немного стеснялась себя, говорила тихо, даже личико своё не показывала, то есть как, показывала, конечно, видели её все – не пряталась, но в веснушках она была, усеяна ими полностью. И чёлка такая пушистая, а глаза-то, глаза – огромные! Как взглянет один раз, кинет такой как будто перепуганный взгляд, так и кажется заморской птицей, точнее такой казалась. Мы не виделись слишком давно – она могла измениться и стать теперь неузнаваемой... Какой угодно, да, я уже говорил.
Яна всегда, когда появлялась на горизонте и смотрела на всех своими огромными небесными глазищами, была окружена толпой, но я бы не сказал, что друзьями. Её отчего-то все недолюбливали, и я попытался разузнать, в чём секрет. Якобы выпалила один раз на переменке что-то такое громкое, не подумала девочка, поторопилась, а теперь и забыла, в чем суть, только другие помнят. Людей не любила вроде, а они её – за что, за себя, может быть? Зато животных любила и насекомых. Я предполагаю, в чём был вопрос. Она любила их больше, чем мальчиков. А с теми не встречалась совсем.
Помню, видел её однажды, сидела такая же перепуганная, на скамеечке, мы тогда мимо шли, то есть мой класс, возвращались, кажется, с физкультуры, а она на скамейке, значит, сидит одна, говорит. Прислушался, когда шёл, напряг все свои возможности, слов не услышал, вот и не понял, в чём дело. Снова пряталась она, сидела, немного согнувшись, но лицом была до такой степени радостная, что сияла прямо-таки изнутри.
Немного отстав от класса и заметив, что я остался один, помчался обратно, решив посмотреть, последить. И то, что заметил, запомнил так, как будто вчера увидел!
По её белой руке полз большой и рогатый жук. Другая бы испугалась и точно начала бы кричать, другая, но только не Яна! Эта заливалась от смеха, заглядываясь на эти быстрые лапки. Жук бежал, топал по руке вверх, цепкие колючие лапки хорошо держались за блузку. Тельце начинало раскачиваться, но он не падал. Наготове, чтобы тотчас взлететь, были расставлены крылья. Жесткие коричневые надкрылья, скрывающие под собой тоненькие коричнево-белые складочки.
- Это жук-олень, - спокойно проговорила девочка. Она не испугалась, когда поняла, что за ней кто-то подсматривал. Сказала настолько спокойно, что я даже позавидовал ей – этому не научиться. А ведь ещё недавно!.. На этой самой скамейке несколько дней назад таким же внезапным появлением Мишка напугал Майку, Машку, Аринку и Настю. Они все, казалось бы, такие разные и такие «взрослые», завизжали в один момент! А мальчишка просто вынырнул позади них, пролез под толстыми ветками розы, приподнялся на колени и закричал что-то. Остальные сидели неподалёку – тоже прятались в розах, смеялись. И я смеялся. В этом саду вообще чего только с нами не происходило.
Теперь и такое. Я замер. Как-то перехватило горло – воздуха стало мало.
- Ты… - еле слышно проговорил ей. – Где нашла его?
Девчонка только хихикнула. Пожала своими маленькими плечиками и тут же затрясла волосами. Смешно так. Её движения почти все вызывали мою улыбку.
- Как – где? А ты что не видел? Он же здесь был. И вчера, и сегодня. Ты не заметил просто.
Оказалось, жука она этого знала.
- Он появился неделю назад…
Сдружились, значит, так быстро. Как она определяла, что этот – именно он? Рог один был чуть надломленный. Этим и отличался.
- Но они недолго живут… - продолжила она.
- И сколько?
- Всего несколько месяцев. Май отлетают и всё. Мы на каникулы пойдём, а они и умрут скоро. Вернёмся в школу и уже не увидим. Только их детей или братьев, но они могут до восьми лет прятаться…
- И где они прячутся?!
- Здесь, – Яна махнула рукой, снова указывая на сад. Я совершенно забыл, немного дезинформировал вас, там не только розы росли, были и деревья – дубы. «Наверно, под деревьями прячутся», - подумал я с удивительно полной уверенностью. Даже хотел сказать, блеснуть, так сказать, знаниями. Оказалось, хорошо, что молчал, не успел открыть рот – засмотрелся на жука и отвлёкся, и тут она выдала. Ответ был немного другим. Но в целом, весьма похожим. Кажется, она знала всё, что касалось этих рогатых.
- И ты вот так прямо… - я не знал, что сказать. Предложения получались корявыми. Должно быть, и сердце билось намного сильнее, чем раньше, но я не обратил внимания. После физкультуры всегда так. Не от жука же? – Откуда ты знаешь?
- Увлекаюсь.
- Давно?
Она снова пожала плечами.
- Не знаю. Не помню. Это даже не я увлекаюсь ими, а, кажется, они мной.
Я округлил глаза.
- То есть как?
- Они сами меня находят. Любят меня, – уточнила.
Да, тут похоже на правду.
- И ты их тоже?..
- Да-да.
Яна взмахнула рукой, оторвала жука от блузки и посадила на руку.
- Можешь потрогать. Не улетит. А если даже – вернётся. Я найду его.
О том, что когда-то Лёшка видел её на дереве во время первого урока, и все видели, я давно знал. Промолчал. Наверное, она поняла. Чудная девчонка пропустила пару минут, бегая по саду и ища лучшее место для какого-то другого жука. Не знаю, зачем это ей, но хоть с тех пор и прошло два года, забыть не могу, улыбаюсь, и улыбка получается очень счастливая – намерено вспоминаю случай, когда надо быть красивым перед камерой.
...Яна снова протянула руку.
- Садись!
И только тут я понял, что до сих пор стою. Стою, как истукан, позади неё, а она сидит, обернувшись, и звонок уже как бы звенел.
- Садись. Чего ты там? – повторила она.
Я послушался. Выпалил что-то невнятное, глупое, она засмеялась. И жук тоже издал какой-то неясный звук. Засмеялся по-жучьи, наверно. Не знаю, как написать, и потрогал жука.
Он, действительно, не улетел, только через пару минут тонкой белой рукой был посажен обратно на веточку.
- Вот там, где и был, – проговорила она.
Стало смешно и грустно. Я ведь знал про жуков, про эту страсть, странное и необычное увлечение. Знал, забыл, не заметил, в том плане, что жук этот сидел почти там, где мы подшучивали над Машками, Таньками и Наташками. Мог бы заметить! Зачем? Не знаю до сих пор, но помню чудовищное сожаление.
Весь оставшийся вечер меня мучило некое чувство, но радовало то, что мы, наконец-то, поговорили, печалило, что не я нашёл оленя, а мог и я. И тогда бы побежал в другой класс, разыскал Яну, засмеялся, заулыбался по-глупому и пролепетал бы, наверное, несколько странных фраз: «Я жука нашёл, посмотри, можешь потрогать». Она так обычно всем говорит. И я бы так сказал. Ей. Но не сказал – не увидел. Да и сейчас почти никогда не встречаю таких насекомых. Прохожу мимо, а бабочки летают где-то за головой. Когда я разворачиваюсь, они обычно все улетают… Не любят меня, не нравлюсь? Нет, просто я – не Яна.
А она их находила везде.
…Следующий раз мы затронули старую тему, когда выросли ещё на год и сидели, ждали ботаники. Все занимались чем-то своим, а мы болтали – классы соединили, потому что вдруг не хватило нам кабинета. Расписание сдвинулось, и партам тоже пришлось. Выстроили рядами. Сели большими группками, а с ней никто не садился – боялся, что снова перевернёт что-то, натворила, говорят, недавно на химии… А я как вижу, она просто, наверное, снова витала в своих облаках. Думала про жучков или бабочек, или про всех одновременно, а где-нибудь за занавеской летал и бился об ткань большой шмель – они нередко залетают в открытые окна. Первый этаж, кабинет яркий, на окнах всегда цветы – даже не удивительно.
Был ли шмель или не был – не знаю, это я сам придумал, но подобному бы не удивился. Заболтался... Вернёмся назад.
Когда мы встретились, точнее сказать встретились наши руки – незаметно переплелись под партой, Яна бесконечно оглядывалась – опускала голову вниз и как-то косилась в сторону. Я прошептал:
- В чём дело?
Учитель не слышал нас, да и если бы услышал – без разницы.
Яна опустила голову и на время «спряталась» под партой. Помог Витёк – он сидел в первом ряду, мы – во втором. У Витька спина широкая: сам того не подозревая – спрятал от учителя Яночку.
Она очень долго не вылазила. Сидела там и явно с чем-то возилась. Я ещё подумал, что, наверно, опять жуки. Угадал. Парта, которая была известна самым большим количеством приклеенных к ней жвачек, приклеила к себе богомола. Я был в шоке от того, как он там оказался.
- Ты только посмотри!..
- На что?
Она резко схватила за шею и поволокла вниз. Вместе мы отлепили несчастного зелёного страдальца, правда, потом он бегал по всем столам, один раз хотел улететь, и многие получили двойки, но это так – шуточки, не за учёбу ведь, за поведение двойки. И даже не в дневниках, и даже не цифрами, точки на чистом листочке. Скорее предупреждения.
Потом Яна гордо ходила по коридорам, держа своего нового друга. Он с какой-то стати вмиг присмирел и сидел на руке, как та жвачка. Или резинка. Видел, девчонки одевают их на руки, когда забывают заплести волосы. Носили взамен браслетов. Вот и тут почти так. Подумали, что богомол – это аксессуар, и поэтому не обратили внимания. А у неё и резинка была. Не поверите – зелёно-жёлтого цвета! И на той же руке. Насекомое уцепилось за неё, потому и сидело тихо. А мне стало снова смешно.
Мы тогда потом, после урока, бегали в рощу за школой. Выпускали нового друга. Сказала, что очень редкий. Оттенок не такой, как обычно, какой-то цветочный, не помню его названия. Она потом себе букет собрала, венок надела, прошла несколько метров так, сняла, положила в траву – значит, спрятала. Руки и лицо всё в пыльце, но это даже не удивительно. Большая перемена не была так длинна, как хотелось бы, опаздывать желания не было. Поэтому пришлось возвращаться.
Всю дорогу назад ловил себя на странной мысли, что смотрю пристально на её руки – такие белые, но с золотистым пушком, заботливые, очень нежные руки. Как будто бы тоже в пыльце, только уже не цветочной.
Мы толком не разговаривали, только про жуков – и не больше. Соврал, что тоже люблю их. К счастью, та лишь угукнула. Поняла, хитрая, что соврал. Наверное, не раз слышала. А так ведь ничего более. Ни одним словом не перекинулись. Молчали, как те бабочки, напрочь лишённые голоса. Две большие-большие бабочки, она – яркая и дневная, а я – ночная, должно быть, бражник, потому что был выше и шире.
Так и не узнали друг друга, посмеялись, расстались, разбежались по разным классам. Разбежались – и всё. Потом она куда-то уехала. Якобы школу сменила – не суть. Уверен, продолжила быть такой же, как прежде. Находить среди листьев жуков или спасать их и после забираться на дерево – прятать, «возвращать назад в домик», как говорила она. У неё, наверное, и подушки были в виде божьих коровок, и тетрадки – с мультяшными насекомыми-персонажами. Как вижу. Хотя это снова придумываю.
Но любила она больше всего именно тех, рогатых, оленей, Lucanus cervus, краснокнижных жучков, которых, действительно, спасать надо. Живут они мало, численность сокращается. Люди вырубают леса – нет больше жучьего «домика». К тому же, они только буки и дубы любят. Некоторые эволюционировали и переселились на розы, но это скорее в шутку. Красивые и благородные жуки, их даже иногда дома разводят. Я многое изучил, чтобы понимать её мир.
Если вам интересно, чем закончились наши «отношения» с Яной, то я расстрою, ничем. Они толком не начинались, поэтому сказать «закончились» не уместно. Их просто не было. Мы остались друг для друга неизвестными неоткрытыми бабочками. Особенно она – для меня. Да и я.
Яна… Yaninus… (Пытался представить, как будет она называться, если перевести на язык рогатых оленей.) Такая странная, такая необычная… А ведь, спорю, и сейчас ходит так где-нибудь с жуком в волосах или в сумке… Пусть даже жук теперь – это брошка. Краснокнижным жуком. Или каким-нибудь зверьком. А ведь редко кто сейчас занимается этим. Часто говорят, что делают для природы хорошее, а ей-то от слов ничего… То ли дело, вот так.
Тут я, кажется, наконец, понял, кем она всё же являлась – человеком из Красной книги, слишком редким, слишком сложным для остальных, слишком невинным и удивительным. Если так можно сказать про людей… Наверное, иногда можно.
Балаклава, 10 июля 2019, 379
© Copyright: Ориби Каммпирр, 2019
Свидетельство о публикации №219071100756
Косплей авторский, больше фото смотреть в https://vk. com/oribi_kosplay
Авторские иллюстрации, больше рисунков в https://vk. com/oribi_art
Для того, чтобы ссылки в браузере открылись корректно, после того, как вставите ссылку в браузер, удалите пробел после точки.
