Приложение к повести «История одной книги»
Он лежал на траве, раскинув широко руки, улыбался, очевидно, чему-то радовался, а чему радовался он и не знал. Слишком яркое солнце выдалось в этот день. Тянуло в сон. Настроение было хорошим. Рядом с ним – поляна – белые и жёлтые головки цветов. То ли они пьянили своим сладким запахом, то ли всё вместе взятое? Обычно он тосковал и сам не мог понять почему, а тут как будто родился заново.
Мужчина поднялся и встал, длинная тень побежала по зелёным просторам. Несмотря на свой относительно юный возраст, выглядел он взрослым и сильным, высоким, хотя и немного худым. Контрастом к телу выступало его лицо, достаточно бледное, слишком задумчивое. Вот, вроде бы и настроение было, а глаза и всё остальное привыкло к печальной маске и казалось таким, даже когда просто казалось.
Тень широкого дерева падала на лоб и улыбку, но я не знаю, можно ли назвать настоящей улыбкой эти приподнятые кончики губ. Скорее уж полуулыбка, появившаяся случайно и быстро, и явно без согласия обладателя. Дерево и поляна так же казались немного задумчивыми, застывшими, немного холодными. Но в том, что спряталось солнце, не было их вины. Диким яблоням следовало давно понять это и не рыдать лепестками при каждой первой возможности. А ведь именно из-за них стоящий высокий мужчина периодически покрывался слоем белых и грустных цветов, а ветер ещё, как специально, разбрасывал их, нёс прямо в лицо и на волосы, смеялся, да только шутил. Длинные золотистые волосы напоминали девичью фату, приходилось всё время отряхиваться, но проще было просто уйти.
И он ушёл, оставив эти яблони плакать дальше. Ушёл куда-то вдаль, в зелень и слился с ней своей помятой зелёной одеждой. Тайна, непокорность и обаяние, которые случайно мог подсмотреть кто-нибудь, если он стоял и следил, скрылись вместе с его силуэтом, растворились, ушли навсегда, как будто их прежде и не было…
Стройная фигура мелькала среди других кустов и деревьев, появлялась, затем исчезала и даже как будто бы пряталась. Она хранила в себе ещё много неразгаданных тайн, которым было хорошо в одиночестве. Во всяком случае, так казалось.
…Задумчивый и спокойный, он брёл вдаль, один, снова без верных спутников. Они остались в Лесу и были заняты своими делами. Ибирстайль не слишком переживал из-за этого, напротив, был, как казалось, рад.
Он вышел очень рано, едва ли не с рассветом солнца, выскочил из тёплого дома, направился в холод весны. Опять она была полна росы и цветов! Опять зелена и прекрасна! Но он не всегда обращал внимание на эту внешность, на манящую и обманчивую натуру, свойственную природе и людям. Он просто медленно и размеренно ступал по изумрудной траве, уходил куда-то вдаль, в неведомое… Прогуливался, как говорят.
Конечно же, лес свой он знал. И город. И даже соседние города. Но в природе всегда находился такой уголок, который менялся или забывался, и был всегда интересен, воспринимался с особым трепетом. Хотелось думать о жизни, о чём-то приятном, сегодняшнем и простом, чём угодно, куда унесётся мысль, интересно наблюдать за её могучим легкокрылым движением…
Шёл, особо не задумываясь о пути. Птицы просыпались и начинали петь. В кронах сновали феи. Крылья бабочек также метались в воздухе, но всё это было вдали – там, наверху, а он, Ибирстайль, на дороге. Тропинка петляла по сторонам, а местами была достаточно ровной. Её огибали травы, но изредка прямо посреди камушков проглядывал какой-то росток. Ибир старался следить за тем, чтоб случайно не наступать на листву, которая в будущем станет продолжением кроны, станет такой же, как Лес. А Лес у них был могучий и статный. Эльфы не использовали его так, как люди, наоборот старались поддерживать жизнь. Как вы уже поняли, Ибирстайль так же был эльфом.
Высокая длинная фигура снова растворялась вдали. Пропитанное солнечным светом пространство полнилось приподнятым настроением. Сегодня как будто бы началось лето – не по календарю, разве что только по солнечному; туман, обычно лежавший у самой земли, поредел, кроны поклонились солнцу и свету, и могучая сила жизни проснулась в этих дальних краях.
Жизнь… О думал о ней беспрестанно. Когда смотрел по сторонам и видел что-либо необычное, когда вдыхал сладкий или холодный воздух, или чувствовал этот вкус, когда делал что-то и задумывался о своей деятельности, а особенно, когда смотрел на себя и на то, что сам же с собою и сделал… Уродливый шрам давно перестал болеть, хотя изредка доставлял неудобства. Нельзя было резко поворачивать голову, резко и быстро откидывать её вперёд и назад. Розовая линия бледнела и с каждым годом становилась не такой выпуклой, но всё равно напоминала о постыдном поступке.
«Смерть – вот единственное, в чём нет никакой красоты. Никакие цветы на могиле, никакой, даже самый драгоценный камень на монументе не принесёт того ощущения тайны и причастности к великому чуду. Смерть не красива, и это в первую очередь. От неё остаются лишь шрамы и каменные на могилах кресты…» - он мог бы продолжить список и дальше, но, кажется, совсем не хотел.
Своё отношение к жизни и смерти он понял, испытав и одно, и другое. О том, что было, старался не вспоминать, лишний раз не давай кровоточить своим ранам. То, что он был нечеловеком, мало чем отличало его от людей. Ибир знал это и в этом же он сомневался. Мысли приходили к нему без ведома, входили без стука и иной раз надолго оседали потом в голове. Одна из таких, нежданная, посещала его очень часто. Она как будто подталкивала идти дальше, идти, искать, убеждаться в том, что он ещё кому-то здесь нужен, или кто-то нуждается в нём, что умер он не напрасно, в то же время всё могло быть…
…Солнечный диск был уже достаточно высоко. Эльф чувствовал затылком, что денёк выдался довольно жарким. Волосы уже были горячими, а наглая тень, как специально, искрилась прожилками света. Огромная жёлтая поляна была впереди него. Ибир не был мечтателем, восхищающимся подобными мелочами, но всё же он видел цветы, а потому не мог не заметить, до чего же те хрупки и красивы…
На дворе ещё только весна, но их Лес иногда приносил всем сюрпризы – когда грустил, мог внезапно покрыться жёлтыми и красными листьями, а после снова их сделать зелёными. Когда радовался – пропускал сквозь себя много света. Именно из-за этого живого и мыслящего существа жить вместе с ним, или точнее в нём, было так необычно и интересно. Наблюдать за теми же самыми листьями или смотреть за реакцией зашедших в самую глубь людей. Всё же они здесь были. И они тоже. Ходили от скуки или по каким-то делам, срывали цветы, грибы, ягоды. И как они всему удивлялись! Обычной птичке, недавно красным листьям или каким-нибудь лепесткам! Точно дети, смеялись, шутили, показывали всё друг другу и фотографировали – даже самые взрослые люди восхищались дарами природы.
Он блуждал далеко не первый и не последний час, что-то искал, как будто искал, как казалось иногда, смысл жизни. Вглядывался вдаль, в облака, сравнивая их и классифицируя. Грустные глаза всегда горели любопытством и просто переливались от солнца. Они уже казались немного странными от такого дисбаланса эмоций, но были ещё более необычными ввиду своего природного цвета. Они были разными, один – синий, другой – зелёный, как Лес. И тёмные густые, точно припудренные солнцем волосы, доходящие до самых плеч и изредка спускающиеся ещё ниже. Заплетённые в косу или связанные в тугой хвост, они редко встречались с ножом, а про ножницы здесь и не слышали. Эльфы не любили людских премудростей, жили, как в старину, предпочитая, всё делать самостоятельно. И пусть они довольно часто пересекались, никто об этом не знал или старался не акцентировать своё внимание. Эльфы принимали людей за своих и люди эльфов – так само. Тому во многом помогала одинаковая (или очень похожая) внешность, на уши не обращали внимания, и поэтому было всё хорошо. Без лишних слов, домыслов или теорий. Просто люди думали, что увидели других людей, не подозревая, как много их зачем-то ходит туда и встречается там ежедневно.
***
…Практически каждое утро будило красивым пением, не только солнце, но и маленькие крылатые жители хотели поднять занавес ночи. Они щебетали, залетая в эльфийские окна, усаживались на ладони проснувшихся эльфов-детей или ждали, прохаживая по просторам кровати.
У Ибирстайля также был свой маленький друг. Эта птица, точнее ещё совсем птенчик, прилетал, однако, каждое утро. Сначала под надзором родителей, а после уже и сам – с птичьей гордостью, радостный и переполненный чувствами. Он ждал своего большого друга и знал про ответные чувства. Ушастый всегда кормил его, никогда не давал в обиду. Он показывал ему цветы, когда шёл сам куда-то по лесу. Птенчик летел следом и чирикал, и, бывало, садился на плечи.
Ибир даже начинал считать его своим собственным, но при том не имел ни клетки, ни какого-либо другого домика. Маленький соловей был пленником только одной клетки – жизни, или ладно, огромного Леса. Ввиду этих самых воззрений эльф так сильно не понимал людей, что жили по другую сторону зелёного дома. Те держали птиц в маленьких клетках, заставляя их умирать раньше времени. Они держали их буквально в проветриваемых гробах, потому что лишали свободы, а значит, и самого главного.
Птенчик прилетал с песней и нередко на песню Ибира. Тот пытался привлечь малыша и освоить постепенно птичий язык.
…Если солнце встало – грейся светом,
Нет – лучом, оставшимся одним…
Я умру – в душе мне стукнет тридцать,
Когда сердце уж не будет биться.
…Но в душе мне 15, значит, смерть не придёт…
…Он сидел перед домом и пил крепкий травяной чай. Мог побаловать себя им, хотя больше всего любил обычную простую чистую воду. Невдалеке были родник и река, и он часто бывал в том районе, подолгу сидел у воды, вглядываясь в её текучие волны…
В этом году получалось, однако, так, что кроме воды баловать себя было практически нечем. Люди слишком часто ходили в лес и бессовестно забирали почти всю пищу. Не трогали разве что только цветы, но после приходили за ними… Редкие травы и ягоды оставались надолго в Лесу.
Это утро выдалось довольно прохладным (забыл Лес, что вчера ему грезилось лето). Солнце снова пряталось где-то за тучами, кроны высоких деревьев не видели золотой свет. Завтракал рано. Потому что проснулся с птицами. Как проснулся, так и решил начать день, как-никак, на дворе уже давно посветлело.
Ибирстайль сидел на земле и смотрел на свои скромные пожитки. «Надо разделить так, чтобы на дольше хватило!» Неурожайный год грозился повториться опять. Последняя веточками с помидорами и несколько старых яблок досталось сегодня на завтрак. Спросите, откуда в лесу помидоры? А это хороший вопрос. После того, как люди стали воровать дары Леса, эльфы нашли ответный вариант и мстили людям, вытаскивая немного из их корзинок. Когда люди отворачивались, увлекались собой или словом, незаметно подкрадывались и забирали что-то себе, а чтобы быть незаметными, просили ближайшие ветви вытащить кусочек чего-нибудь, спрятать его в вышине, а после передать эльфам в руки. «Надо поискать ягод, пройтись, заглянуть на речку, а также нарвать колокольчиков…»
Серебристый кинжал орудовал лучше ножа, точно и быстро разрезал красные овощи пополам. Сок стекал по узорчатому металлу, на пальцы и на траву. Ибир ел осторожно, краем глаза оглядываясь по сторонам. Это утро казалось обычным и скучным, но никто не знает, что после может принести этот день? Чем скучнее начало – тем больше сюрпризов потом. Так очень часто бывало. И это известно всем.
И он ел, и смотрел на кинжал, верного и преданного своего друга, который был всегда рядом. Серебро блестело, как новое. Металл был холоден, когда не освещался солнечными лучами. А те, как будто бы согревая его, разбавляли немного золотом. Не сейчас. Тучи лишь делали холоднее. От золота нет и следа. «Удивительно понимать, когда-то здесь была даже кровь…» Ибир думал о том, что её уже сто лет не видно, но её мог теперь увидеть лишь тот, кто помнил о ней и том, что когда-то здесь было. Он помнил. И шея. А другие – наверно, никто. Так удивительно получалось, что не всё бывает видно сквозь время.
…К обеду он снова бродил по лесу, но теперь уже не только ради себя. Да, он искал смысл жизни, иногда находил, после терял, искал снова. И просто не мог смириться с тем, что смысл может быть лишь один и хотел попробовать всё, что возможно. Потому-то и жил один, не любил ни в чём однообразия, не мог ужиться с другими, точнее лишь не хотел, боясь потерять интерес, а то есть новизну ощущений.
Ибирстайль был пленником своих чувств. Он жаждал вкусить жизнь, понюхать её и потрогать, и при этом остаться самим собой. Редко пересекался с другими эльфами, но, когда виделся, это было всегда за счастье, его любили и почитали, ценили за мудрость слов и меткость слов-предложений. Но чаще всего он выбирал одиночество, не всегда объясняя причину.
Оно не было мукой, скорее лучистым счастьем. Однообразие тяготило и мучило. Каждый день хотелось чувствовать что-то, познавать, постигать и учиться… И он делал всё, избегал только одного – злых людей. Добрые люди считались у эльфов мифами и, к сожалению, было за что так думать. Они ломали деревья, когда просто гуляли по лесу, рвали и выбрасывали вскоре цветы, ловили и похищали бабочек, не давали ничего взамен Лесу, а им, эльфами, приходилось упрашивать этот Лес, этот срезанный ствол найти в себе силы и отрасти снова. Эльфы просили слезами, чуткой красивой девичьей песней. Ибир тоже просил Лес закрыть глаза и держаться. Но Лес был своенравным или настолько уставшим, что, бывало, кивал, обещал и молчал, и даже трава не росла на месте упавшего дерева…
Он говорил, что являлся Слугой Природы, что он создан лишь для благого дела, но то, что выглядел как человек, было подчас проблемой. Лес не хотел прощать. Природа становилась бессильной. Зелёный дом не верил, что и люди бывают хорошими, потому что считал всех хороших людей эльфами, а эльфов путал с людьми, становился слаб глазами-ветвями и думал настолько ошибочно…
Ибир пел и песней просил поверить. Он сам пусть и не видел людей, не встречался с ними, как следует, но верил, что настолько похожие на них существа, не могут быть настолько злыми, жесткими. А даже, если такие, то, наверное, хотя бы не все. И Лес постепенно верил, начинал кивать и шелестеть в новом спокойном ритме. Ветер свистел чуточку тише, не с такой неприятной для жителей скоростью. Ветви поднимались к верху и впитывали больше солнца, а крупные яркие цветы-глаза рыдали блестящей росой, желая верить словам и историям и одновременно с тем ещё не до конца веря им, боясь верить.
Гладкие и длинные тёмные волосы касались ствола и сливались с тёплой корой. Лес дышал в том же ритме, в котором дышали жители. И, когда Лесу было совсем плохо и одиноко, те прокрадывались к людям в город, покупали новые деревца и дарили их своему Лесу. А тот с радостью и благоговением принимал новых маленьких жителей. Лелеял их нежным ветерком и пригонял к ним больше дождевых туч. Он шептал цветам, чтобы те переползали к новым росткам и росли у их тоненьких ножек, чтобы им здесь было не страшно, не холодно, и цветы послушно выполняли роль собеседников и были красивым и ярким разноцветным ковром и другом.
Ибир особенно любил такие деревья. Обходил их со всех сторон, стараясь не наступить ни на один лепесток, ведь те чувствовали всё, как и мы, и не хотели ранить свои зелёные лапки. Он ходил, проверял, осматривал и касался руками, точно передавая так скрытые в себе силы-энергии. Точно он был до такой степени влюблён в эту бесконечную зелень, подстилку-траву и зелёное ветвистое небо. Точно он… А на самом же деле он просто был благодарен. За дом, красоту и еду, и себя, спасённого этим лесом. Ведь если бы не волшебные снадобья, сваренные из этих трав и цветов, не видать бы ему было ни новой весны, ни лета. И он умер бы ещё несколько лет назад, оставив на любимой полянке зелёное возвышение и кучку красных кровавых лилий…
…И так проходил каждый день его грустной размеренной жизни.
***
Люди снова вторгались в лес, нарушая его зелёное спокойствие. Вторгались в жизнь эльфов и так убивали реальностью сказку. То и дело среди цветущих полян появлялись сначала скамейки, а после люди, сидящие на них, гуляющие по лесу, туристы. Они ходили здесь, но Его величество Лес не любили, не берегли, и Лес то и дело ставил таким людям подножки – корни сплетались в тугой клубок, из которого нельзя было вырваться. А как знал? Читал в их глазах и их сердце. Лес всё знал. От природы ничем не укроешься.
***
…После обеда в Лесу шёл сильный дождь. Всё живое пряталось по укромным уголкам, домикам, и только один Ибир снова был далеко и никак не успевал возвратиться. Поначалу он даже начал бежать, но после сбавил темп до быстрого шага, а после махнул рукой. Мокрые травы и листья всё равно успели обляпать его с ног до головы. Сапоги покрылись комочками грязи, и он остановился, поняв, что дождь не помеха; он будет идти так, как шёл, ливень – не больше, чем фон. Надоедливый и немного холодный фон, но это – не самое страшное.
Мокрый, он шёл в неизвестном направлении, снова блуждал в своих мыслях. Никто не мог догадаться или понять, что вообще он здесь ищет, что он забыл в этой жизни и чем, собственно, он живёт. Говорить, что этого не мог знать даже Ибир, будет, наверно, излишне.
Эльф шёл, немного угрюмый, он больше не радовался дождю так, как делал это в далёком детстве и юношестве, не бегал за каплями, не смеялся и не кричал, он даже удивлялся тем, кто делал ещё что-то подобное. Он о-суж-дал подобное поведение окружающих и вообще осуждал людей, хоть и верил, что есть хорошие.
Зелень медленно расступалась, пропуская вперёд своего извечного путника. Она медленно сменялась другими красками, но почти что не радовала собой. Сзади были десятки-сотни мокрых деревьев, спереди – даже больше. Ибирстайль напоминал в этот миг человека, потерявшего все надежды-мечты, которому было уже всё равно, даже на своё здоровье и жизнь. Но, как ни странно это звучит, так со стороны лишь казалось. На самом деле он просто был очень сдержанным, и он любил ходить в одиночестве под дождём.
Он делал так, сколько помнил себя, не радовался, как тогда, будучи ещё совсем юным, но также ходил, как казалось иногда, даже специально, не взяв ни зонта, ни плаща, отправлялся куда-то с первым появлением капель… Прогулки затягивались, но никогда не кончались для эльфа болезнями. Как бы это ни было странным, но даже самый холодный дождь, принятый с подобной любовью, не мог причинить вреда. И он его не причинял.
Прогулки перерастали в походы, иногда пересекаясь с какими-то необходимыми, забытыми прежде делами. Но так было раньше, сегодня – совсем иначе. Стояло только зелени на миг затопить глаза, а цветам как будто исчезнуть из поля зрения, как тут же на горизонте появился огромный ствол. И Ибир понял, куда ему надо двигаться.
Ствол принадлежал огромной сосне. От старости основание её ствола почти выгнило, внутри образовалась огромная впадина, многие животные, эльфы и люди становились её гостями и жителями. Кто-то даже соорудил скамейку, принёс и установил её там, а после – небольшой столик.
Как ни любил Ибир прохладу, прикосновение мокрых листьев и трав, он приходил к выводу, что даже от любимого дела полезно иногда отдыхать. И, сняв с ног вымокшие насквозь ботинки, вытянулся во весь рост, лежа на сухой древесине. Глаза блуждали по внутренним стенкам гигантского дерева, следили за ползающими жучками и муравьями. А после как-то сморило в сон. Погода испортилась окончательно, наступил вечер, и первые вспышки фиолетовых молний вторглись в зелёный лес...
***
…Прошла неделя. Он снова был дома, сидел на излюбленном стуле, без мыслей смотрел в окно. На подоконнике стояла небольшая банка, по сути не банка, а маленький импровизированный дом-замок. В этом домике Ибир прятал от Леса одного его маленького жителя, увы, больше не могущего самостоятельно и счастливо жить в нём. Жителем была крошечная цветочная фея. Ибирстайль подобрал её, гуляя по Сине-белым полям. Колокольчики служили природными домиками для этих крылатых крошек. Но были чересчур хрупкими – не могли защитить от всего.
Он просто шёл тогда, не думая о чём-то конкретном и не имя особого направления. Считал облака или листья на ветках старого дерева, или всё-таки думал о чём-то, этого он уже и не вспомнит. Но как-то случилось так – опустил глаза и в самый-самый нужный момент он увидел её, такую маленькую, хрупкую, беззащитную. Фея не выпала из цветка, проблема заключалась в другом – кто-то, должно быть, жук повредил её нежные крылья, оторвал их до основания. Ибир поднял малышку и положил на ладонь. Он остановился, оглядываясь в поисках пня или хотя бы простой коряги, но, не найдя их, в итоге сел на траву и принялся рассматривать гостью. Что сказать, она была несказанно испугана!
Маленькие ладошки льнули к огромным пальцам. Крошечные пальчики были настолько тонкими, что их было почти не видно, такие же крошечные глазки, заплаканные, испуганные. Это беззащитное тщедушное существо едва стояло на своих крошечных ножках, но все же пыталось стоять, вставало, не взирая на ужасную боль, после падало.
Наконец, фея вытянулась. Обоими ручками она упёрлась в большой палец своего гиганта-спасителя и что-то как вроде бы пробормотала. Эльфу пришлось поднести ладонь к лицу, но маленькая девочка сжалась, по всей видимости, испугавшись образовавшейся вмиг высоты. Тогда Ибир наклонил голову, и макушки самых высоких трав стали с ним на одном уровне. Фея пропищала что-то невнятное, ключевыми словами была, конечно же, её боль.
Не стоит сомневаться, что в скором времени из соседних колокольчиков вылетели другие крылатые. Они окружили руку сидящего эльфа и как будто бы попрощались со своей жительницей. По одному подлетали к ней и так же по одному медленно шли по руке обратно, и улетали. И после она сказала, что это означает конец. Её не изгнали, нет, но объяснили суровую правду – такой, бескрылой, она не сможет жить здесь. Она отныне обречена. Без каких-либо лишних слов Ибир сделал свой вывод и выбор – и он взял её после домой, под опеку, чтобы только не дать умереть.
Он встал, но путь до дома представлял много метров ходьбы. Держать фею в руке показалось немного непрактичным и неосторожным занятием. Недолго думая, расправил плечи, а малышку поместил в просторный карман, что был у него на груди. Он был, конечно же, высоко, и Ибир сказал не высовываться, но маленькая цветочная фея не слушала его, и её головка выглядывала оттуда на мир. Она хотела в последний раз взглянуть ну родную поляну, попрощаться с теми, кого она знала – близкими, цветами, деревьями, птицами и даже бабочками, что продолжали кружить в вихрях ветра, но только уже без неё… Хотела видеть, куда уносит её этот высокий красивый гигант, в каком направлении и как далеко от дома зайдёт он и где остановится… Просто чтоб знать, ей вряд ли удастся вернуться. О побеге или чём-либо другом в этот момент не было ни мысли, ни речи – боль туманила сознание, на маленьком личике не было ничего кроме слёз. Она думала, что погибнет и была вынуждена с этим смириться, подготовиться к смерти, принять её в свой душе, отбросить все мечтания жизни… Она думала, что уносится куда-то вдаль умирать, что она не увидит рассвета, любимые земляничные поляны, которые радовали своими спелыми и красивыми ягодами, не увидят полёт ярких крыльев, а она не вкусит их плодов… Думала и, кажется, уже понимала. Её несут туда, где могила, а это, действительно, далеко, и пусть будет как можно дальше! …Но прожила ещё долго и счастливо.
В кармане хватало места, чтобы встать в полный рост и расправить кровоточащие крылышки, или то, что от них осталось. Там было тепло и как-то немного странно. Близость к сердцу этого доброго существа навевала какую-то свою атмосферу, околдовывала и успокаивала её, и как будто притупляла боль и отчаяние.
Ибир всё шёл и шёл, дорога никак не кончалась. Уставшая стоять, маленькая фея давно уже сидела на дне кармана. Ароматы знакомых деревьев смутно рисовали в её голове карту предположительной территории. Пути начали путаться, тепло и боль – клонить в сон. Точно уставшая бабочка, она просто сидела и ждала, а после по правде спала.
Эльф шёл то домой, то блуждал где-то в соседних деревьях, путая ароматы, следы – ему просто хотелось подольше побыть на воздухе. Хотелось, но не случилось – уже вскоре мимо идущего эльфа с диким гоготом и наивным детским весельем, даже чуть не задев его, промчались мальчишки из города. Они бежали в траве, которая была им выше пояса. В обрывках слов и по просьбе всезнающего быстрого ветра до Ибирстайля дошёл смысл сказанного, а зоркие глаза высмотрели грустную правду. Бегущие хвастались красивыми крыльями, оторванными у странной бабочки. Должно быть, для них и при них малышка была вынуждена принять такой вид, или они были наивными. Двое случайных мальчишек, жестоких и таких легкомысленных, оборвавших своим поступком едва ли не целую жизнь…
Сердце сжалось при виде такой маленькой сцены, вес этого бедного существа ощутился сильнее обычного. Ноги ускорили ход, на глаза набежали печальные слёзы. И весь оставшийся день, и весь вечер он мастерил новый маленький мир, вскоре ставший тем самым домиком.
…С тех пор эта крошка и сидела в нём на окне. Изредка она пыталась подняться по небольшим лесенкам кверху, протискивалась в щёлку, если эльф забывал закрыть поплотнее окно, и сидела, стояла, глядя на прежний Лес, не заметивший её исчезновения. Стояла, грустила, молчала, а иной раз, когда не была заперта плотной прозрачной крышкой, расхаживала среди самых разных домашних вещей или сидела на руках или плечах спасителя, путалась и играла в его тёмных густых волосах, рассказывала что-то из жизни, радовалась букетам цветов, фруктам, ягодам и подаркам, и всегда ждала от него новостей, новых историй и неожиданностей.
…В Лесу наступил вечер. Всё посинело, накрылось простынёй тени, и деревья, и травы, и все цветы приготовились ко сну или уже даже спали. Фиолетово-синие колокольчики спали уже давно. Сонная и немного вялая маленькая фея сидела на небольшой крышечке – её Ибир достал из шкафчика и соорудил из неё маленький стульчик. (Подобрал крышку от обычной бутылки, выброшенной недавно людьми.) Сам он сидел на большом стуле неподалёку. Молча занимался делами, он вообще не всегда говорил, разве что только тогда, когда это было важно. Называл себя человеком дела, с оговоркой, что только не человек. Ибирстайль достаточно странно относился к жителям города, пренебрежительно, иногда иронично и потому, зная, на что способны те, не хотел иметь с ними ничего общего. Не любил не потому, что считал себя чем-то выше, а потому, что не хотел опускаться до уровня их. В тайне он, конечно, надеялся и хотел встретиться с кем-то хорошим, но реальность убеждала в обратном и ломала его мечты.
Синева подкрадывалась быстро и быстро плыла по воздуху. Сбивалась в маленькие облачка, пряталась за деревьями, а после прыгала на округу. Одно из таких облачков подсматривало нынче в окно и видело, чем занимаются жители. Ибир заваривал чай из трав, собранных недавно на соседней поляне. Напротив него на столе на крышечке всё также сидела бескрылая фея. Ибир несколько раз остужал чай и подносил ложку своей маленькой бедной гостье. И та пыталась пить, по глоточку пробуя сладкое лакомство. Она так же надкусывала хлебные крошки, печенья, конфеты и ягоды. Иногда они разговаривали, но чаще почему-то молчали, они понимали друг друга без слов. И вряд ли бы так смогли люди.
После фея отправлялась в свой небольшой домик, пряталась в листьях или даже смеялась. Она делала вид, что всё хорошо, хотя, конечно же, понимала, так хорошо, как раньше, больше, увы, не будет. Будет иначе, а как – это ей неизвестно. Она не печалилась из-за того, что была заперта и что долгое время, иногда целый день, не видела своего спасителя. Испуганная недавней, уже немного притупившейся болью она наблюдала за тем, что происходило здесь и, в первую очередь, была безумно рада тому, что жива. Большего ей было не надо, так казалось в этот миг, в это лето.
Да и что изменилось-то для неё? Пусть и бескрылая, она часто бывала на воздухе – Ибир брал её с собой иногда на прогулки, но, когда они были вместе, обычно редко отходил от дома, гуляли только поблизости; он приносил цветы и даже те самые колокольчики, а она пряталась в них, сооружая ароматные домики, закрывая глаза и пытаясь чувствовать, что она дома… Внушала себе, ну а что делать? (Ему приходилось их рвать, уподобляясь на миг горожанам, но это было необходимо и делалось не для себя.) Она рассказывала так же про них и про то, что было ещё недавно. Ибир даже замечал иногда – она слишком юна, но рассказывает много и хорошо. Благодаря этому фея даже казалась ему его голосом, голосом чувств или разума. Восклицала что-либо тихо, иногда на своём языке, в тот момент, когда он был потрясен, удивлен и взволнован, когда не мог подобрать слова или намеренно не пытался ими всё выразить. Она же их находила и всегда метила в самый корень.
Но чаще всего малышка оставалась одна. Она не грустила и не боялась быть запертой в маленьком домике, даже наоборот иногда просила, чтоб Ибир так делал, чтобы не заглядывали в окно всякие любопытные бабочки, птицы, по ошибке могущие не так рассказать Лесу эту историю… А они бы вполне могли – нередко люди, их дети, похищали или убивали цветочных фей, помещая их под стекло или на картонку под рамочку… Невольно приходила такая мысль, что все убитые бабочки были цветочными феями.
Она оставалась с Ибиром и приветствовала его, когда он, уставший, возвращался после своих похождений. Стояла в дверях своего домика, ждала, глядя на большие часы. Иногда, пытаясь остановить их, напрасно подпрыгивала, желая так изменить время. Самая большая стрелка была чуть-чуть выше неё… Встречала иной раз на кухне, когда он, внезапно озабоченный каким-нибудь срочным делом, забывал её там, а сама она просто не могла вернуться – не могла спуститься, пройти столько и улететь. (Только в тех случаях, когда прилетал соловей, и она не пряталась при виде него, и решалась снова взмыть в воздух.) Так и сидела на яблоках, недавно разрезанных на обед, тайно выбрасывала громадные косточки или ела то, что могла съесть. Сидела на груди, когда он лежал, отдыхал, что-то рассказывал ей или думал… И каждый раз он смотрел на оборванные палочки-крылья, но они не говорили об этом. Седые виски достаточно молодого эльфа так же не обсуждались. У каждого были свои тайны, свои табу, и это считалось естественным. Ведь кто она для него – просто друг, так же, как он, для неё. Возможно, Ибир раскрыл бы карты, но только не ей, не здесь, не сейчас. Возможно, когда-нибудь. После…
***
Зелень снова плескалась под ногами идущего. Трава блестела на солнце, полнилась росой и смешивалась с цветами и травами...
Это утро, как и предыдущие несколько дней, выдалось снова холодным. Изменилась погода в Лесу – зашло солнце, забыв про свою обязанность быть ярким и жарким. Оно спряталось за облаками и, скорее всего, это Лес устроил изменение климата. Как бы то ни было там, природа всё равно радовала – эльфы не имели права, да и не находили нужды жаловаться на какие-либо условия. Дождь нравился почти всем, и солнце тоже всем нравилось. Но всё же бывали моменты, заставляющие немного напрячься…
Она встала сегодня достаточно рано и, как обычно, выскочила из домика на подоконник. Фея даже не удивилась, что за стеклом снова шёл сильный дождь. Яркая сочная зелень стала едва ли не синей, во всяком случае, так показалось. Маленькая бескрылая фея стояла, прислонившись к стеклу и что-то тихо насвистывала. Окно на другой стороне комнаты, было открыто полностью – через него залетал ветер и в том числе крупные капли.
«Ибир забыл закрыть…» - быстро догадалась цветочная. Она поёжилась и обхватила себя руками. Для такого маленького тельца холодом казалась даже обычная тень. Ночь всегда пугала каждого мотылька. И, если ты не успевал добраться до дома, мог уже никогда не добраться, ведь ночью случалось всякое, и птицы не меньше, чем люди, устраивали охоту на фей.
Но сегодня птиц, к счастью, не было. Знакомый соловей не прилетел – наверное, не решился лететь, не захотел снова мокнуть. Она его не судила и сама, если б она могла, тоже бы сидела весь день в цветке. Если бы могла просидеть – цветы все завяли, и остались только разные тряпочки. Зелёная стена за окном едва ли не была стеной из зелёного камня – барьером, не выпускающим на свободу. Хотя какая свобода могла теперь быть у неё? Переборщила, сказав, что мало что изменилось. Прогулки вместе с Ибиром всё равно не могли заменить её прошлого, да и он сам часто пропадал в Лесу, шатаясь без дела целыми днями и оправдываясь поиском вдохновения. Да, так он и жил, самодостаточно, не имея никаких обязательств ни перед кем, никого не любил, хотя скорее всего от того, что не хотел быть чем-либо связанным, или просто не встретил Её; фея старалась не ввязываться в личную жизнь своего сожителя, но она интересовалась различными тайнами и изредка пыталась читать его мысли. Сидела на груди, на плечах и как бы случайно ловила его разноцветный взгляд, всё это только для того, чтобы после, наладив прочный контакт, вторгнуться в его подсознание.
Но сегодня не было даже этого. Он ушёл рано, оставил на листочке записку, что лучше его не ждать, вернётся сам, но вернётся, оставил еду, расписал, что она может сделать по дому, если будет желание, не учёл одного – выискивание зёрнышек на полу не входило в круг её любимых занятий. Немного грустная, фея сидела на рваном клочке материи, заменявшей красивый ковёр, и смотрела куда-то по сторонам, точно думая, чем ещё заполнить это одинокое утро и такой же грядущий день.
Она встала, поела, после опять стала думать. День грозился быть таким, как вчера, а то есть тихим и скучным. Ничего вчера не случилось – не было на то и намёка. Окно показывало, как в Лесу цвели невдалеке тюльпаны и лилии, а также её любимые маленькие цветочки – фиалки, пели всё те же птицы известный летний репертуар, и даже шутница-погода не постаралась изменить положение облаков – снова их было много, почти всё небо заволокло белоснежное одеяние. Вчера, сегодня и завтра, наверное, будет так же.
Бескрылая услышала какой-то звук. Огляделась ещё раз и вздрогнула – прямо в её направлении со стороны окна летел огромный рогатый жук! Она видела таких на полянах, но ни разу не была так близка. Насекомое становилось всё ближе. Оно явно летело к ней, издавая в полёте странные звуки.
Показалось, подоконник под ней покачнулся. Гигант приземлился. Фея вжалась в ковёр и хотела было бежать к домику, но уже не успела бы – не так она быстро бегала. Жук наступал. Поднятые вверх ручки не могли ничего ему сделать…
- Не трогайте! Прошу! Уходите!.. – кричала и шептала она.
А он наступал.
- Моя королева… - наконец, прошептал жук. Его величественные рога склонились к ней. – Моя королева. – повторил он. – Я, наконец-то, нашёл Вас!
- Я… что? Вы меня с кем-то путаете. – пролепетала цветочная фея. Она была удивлена, но в тоже время немного тронута.
- Я искал вас так долго… Вот уже месяц. Почти что всю мою жизнь. Но я уже стар. Старею с каждым мгновением…
Фея посмотрела на своего гостя. Красивая коричневая броня явно не пахала старостью.
- Что же Вы говорите? Вы юны и явно в расцвете сил!
Жук-олень пошевелил головой, рога его покачнулись. Они снова напомнили о себе и устрашили, пусть даже таким обычным движением.
- Я искал вас и нашёл – моя главная миссия выполнена.
- Ах, что же Вы…
Жук явно был не в себе.
- Вы пахнете просто божественно… - продолжал он.
А она волновалась всё больше:
- Откуда Вы меня знаете? И разве мы… прежде…
Эта странная сцена начинала уже смешить. Фея упиралась и всячески пыталась спрятаться, а любвеобильный жук записал её давно в свои жены.
- Поймите же, мы с Вами… я…
- Я так рад, что дожил до этого дня! – назойливое бормотание не прекращалось ни на минуту.
И так бы продлилось до вечера. И неизвестно ещё, что бы было. Но в комнату ворвался эльф и одним своим быстрым движением схватил жука и выгнал его за дверь.
- Я боялась, я так боялась!.. – подскочила тут же бескрылая.
Когда Ибир успокоился и сел на свой излюбленный стул, он хмуро посмотрел на неё и не стал слушать жалобных стонов. Даже не снимая рыжего плаща, сразу начал нотацию.
- Я тебе всё объясню, - начал он. – Романтики не так много. Хотя ты сама всё знаешь. Жук, действительно, искал себе пару. Должно быть, не доглядел! – он расхохотался, но после опять стал серьёзным. – А ты что наговорила ему? Почему мне пришлось бежать на писк? Что он тебе тут сделал?
- Я боялась…
- Тебе нечего бояться здесь!
- Но ведь он… - она задыхалась, не понимая, что будет дальше. События развивались странно. И такого раньше с ней не было.
- …И, в конце концов, может, он пошутил. Но зачем было говорить всякие глупости? Ты ведь знаешь, что Лес не любит подобных слов! И такого отношения он не любит. Лес требует уважения.
- Да я это знаю, я… - цветочная девочка села, предотвратив комизм ещё одной сцены. Стоя напротив сидящего Ибира и пытаясь доказать свою точку зрения, она была такой маленькой, как будто даже меньше, чем прежде.
- Он ничего бы не сделал. Ну, всё, теперь успокойся.
Бескрылая сидела, по щекам её текли маленькие ручейки слёз. Большие тёплые руки, точно почувствовав на душе её холод, тут же перестали быть сложенными и подняли её, обхватили.
- Глупышка… – прошептал эльф, поднеся свою подружку к лицу. – Ну, что он мог тебе сделать? Слеповат – да, не спорю. Но ведь он – жук. Он – не человек, похвастался бы рогами, предложил полетать или попробовать съесть что-то… Он ведь, и правда, старик. Такие летают недолго. Отживает свой век в одиночестве, не знает, чем себя занять.
- Но я подумала, он…
- Прекрати.
Какое-то время Ибир сидел, не двигаясь, а маленькая бескрылая фея, отвернувшись, рассматривала большие ладони. Пожалуй, она знала их вдоль и поперек, каждую трещинку, складочку. Хозяин не раз брал её на руки, а она была не против подобной близости, теплоты.
- Тебе бы с кем-то здесь быть, - после вдруг выпалил он. – Самой скучно ведь, иначе скоро сама также начнешь приставать, как рогатый. Знаю я их… Но и удержать себя в четырёх стенах никак не могу. Жизнь – это движение, мой дом – весь этот Лес. Как и твой тоже…
Очень скоро после этого разговора была озвучена идея о поиске второго «питомца» или совместных походах.
- Сооружу переносную клетку. Будешь, как птичка. Своеобразно, конечно, но что с того? Ты ведь знаешь правила Леса?
- Да. – фея тотчас встрепенулась. Перед её маленьким глазками промелькнул большой лист и перечень.
- Мы должны помогать всем.
- И друг другу.
- Весь лес…
- …Потому, что это наша задача.
- Пусть даже это покажется смешно и нелепо.
- Но жизнь должна быть превыше! – с жаром договорила она. Маленькие щёчки вспыхнули. Румянец пришёл не один. Она засмеялась. Теперь можно было расслабиться.
- И поэтому никого не бояться! Местные – все друзья. – шепнул в самое ухо Ибир. Он наклонился, став казаться ещё огромнее.
Девочка вспыхнула.
- И в тоже время!..
- Хватит ломать комедию. Пригласи на танец. Или на чай. Старику будет приятно. Тебе – не скучно. Так и живём ведь – случайно со всеми встречаемся, друзей и знакомых не выбираем.
- Хорошо, тогда я… - она нервно одёрнула платьице. Маленький зелёный листочек растрепался и съехал на бок.
- Если хочешь, конечно. – выдохнул последнее Ибирстайль.
Его густые волосы защекотали её кукольные ручки и личико. А она, ухватившись за какую-то прядь, поднапряглась, подпрыгнула, заскочила ему на плечо и, расслабившись, начала говорить о своём: девичьих снах, наивных идеях, надеждах.
Он слушал её с вниманием и обещал сделать всё, что возможно. В частности, подарить ей общение, уделить внимания больше, чем он уделил ей вчера.
В скором времени жук-олень, и вправду, посетил домик эльфа. Ему предложили поднос, на котором лежала кора с капельками сладкого сока. Фея так прыгала, что, казалось, готовилась на него выйти замуж и всячески пыталась угодить жениху. Ибир смотрел на них, он без конца улыбался. В голове мелькала одна короткая мысль. Я скажу вам сейчас что он думал: о том, как похожи люди и все остальные существа в мире. Смех, страх, любовь, непонимание, уверенность или наоборот неуверенность – какие угодно чувства испытывал не один человек. Он молчал про эльфов и мыслил гораздо шире – животные, насекомые и прочие волшебные существа подходили под эти определения.
Званый обед перешёл в какое-то собрание или встречу, так как вскоре присоединились бабочки и прилетел, наконец, соловей. Все сидели вокруг феи и эльфа и слушали истории из его жизни. Рассказы про прошлое, настоящее, недалёкое и далёкое, недоступное и неизбежное будущее. Слушатели задавали вопросы – Ибир на них отвечал. Какое-то лёгкое настроение витало сегодня в воздухе. Солнца, казалось, было намного больше. Тучи расступались, и сразу увиделось лето. Прохладное, но не суть, бывали дни ещё хуже. А ведь это не важно, что холодно сегодня в погоде – холодно не должно быть на душе. Иначе всё тяжелей и обиднее. «Нам всем надо уметь научиться доверяться природе. Своей или той, что вокруг». Такие слова звучали почти всегда в заключении.
…Бывало, однако, и так, когда Ибир не горел желанием вспоминать. Ему надоедали прогулки, и дел было по дому немного. Говорить не хотелось – настроение, якобы, было не то. А там, может, что-то болело?
Он сидел или лежал, подолгу смотря куда-то. Фея старалась утешить, гладя своего гиганта крошечной белой ручкой. Он брал её на руки и подносил к самым глазам. В сине-зелёных безднах читалась тоска и вопрос. Он как будто ждал от неё, что та скажет что-то, успокоит его и расспросит. И ждать оставалось недолго – на таком расстоянии она чувствовала все его мысли. И ждать не заставляла с ответом.
Розовая линия на его шее и белые пряди на голове также задавали немой вопрос. Бескрылая понимала, о чём он. Ибирстайль никогда прежде не говорил о таких вещах, о которых частенько думал. Он веселил жуков, птичек и бабочек глупыми историями из своей жизни, рассказывая анекдоты или разные реальные случаи, но ещё ни с кем и ни разу он не говорил о своей смерти. А ведь как бы была и она. К несчастью, на самом деле.
Маленькие ручки касались огрубевшего шрама. Всё-таки не так много лет прошло с того памятного события.
- Ты хочешь поговорить?..
В её головке и без того всплывали картинки из прошлого. Драка. Люди и эльфы. Какая-то неизвестная девушка. Должно быть, это были бандиты. И они угрожали всем. Вряд ли бы отыскались другие, что посмели бы сделать подобное.
- Ты, конечно, уже, наверное, всё знаешь. Но об этом можно сто раз…
- Что известно Лесу, то знают все. Лес видел.
- Лес помог мне вернуться. – кивая, прошептал Ибирстайль.
- Хорошо, что ты это помнишь.
- И хочу, чтобы знали другие…
Она снова заметила перед глазами картинку: зелёная, как изумруд, полянка, лежащий на ней раненный эльф, окровавленный кинжал, причём очень-очень знакомый и странные чудеса, которые происходили далее. Как трава расступилась и поглотила, вобрала в себя тело едва живого страдальца, как вокруг его шеи и головы тут же взвились цветы – появилась мягкая подушка, душистая и немного клонящая в сон ароматами определённых растений. Как полянка полностью поглотила Ибира и какое-то время спустя отпустила его, как волна, ласково, бережно и осторожно вынеся снова к поверхности…
Только тогда он встал. Он и она, та девушка, за которую умирал Ибирстайль. К сожалению, её судьба почти никому не известна, бедняжка очнулась и тут же помчалась к городу. От шрамов не осталось следов, а память была затуманена. Да и раны её не были настолько серьёзными, разумеется, в сравнении с ним.
Ибир пролежал явно дольше. Всё дело в том, что его раны были нанесены по-другому. Если девушку хотели убить и после, скорее всего, опорочить, то он, видя, что не справится с нашествием могучих противников, начал сначала драться, а после полоснул по горлу себя, говоря тем самым, что только он в праве распоряжаться его судьбой и жизнью, никакой другой человек не должен и не может изменить это. И пусть лучше он погубит себя сам, чем умрёт от множества нанесённых ран и ушибов – потому как вслед за красавицей в угол загнали его и направили свои пистолеты. К тому моменту, в неё уже три раза выстрелили.
Умирая, в последние минуты своей жизни, он все ещё пытался её защитить, лежал в направлении незнакомки, пытался дотянуться до её ладони и сжать её, и бесконечно шептал, что «скоро будет всё хорошо». Мёртвая вряд ли могла его слышать. «Будет…» Как же смешно. Ведь сам же лишил себя будущего! Он поступил безрассудно, но рад, что Лес понял и простил его. Хотя, возможно, не полностью.
Живой Лес понимал. Знал всё и чувствовал. Потому и даровал ему жизнь, чтобы продолжить ту, незаконченную…
- Я поступил, как человек.
- Нет, те бы предпочли убежать.
- Скажи, каково моё будущее? Есть ли оно, и в чём смысл?
Маленькая цветочная фея долго думала над ответом.
- Да, есть, конечно.
- Но ничего по сути не изменилось…
- Пусть так, только мы бы иначе не встретились… Нас обоих могло бы давно не быть.
И он знал, что она говорила искренне.
***
Ибир говорил с кинжалом, как будто тот мог понять его по-настоящему. Обращался в случае опасности и говорил вслух или мысленно, повторял с трепетом такие слова: «Друг, не ты меня убивал, я сам так решил, а ты не убийца, ты просто друг, помогаешь. Причина во мне, как же я мог так сделать?»
Ему было жалко резать своё верное сердце, что было с ним от начала этой тоскливой жизни, биение которого доводило порой до головокружения… Но тогда, слушая его, помнится, он был рад. И не было ни капельку страшно.
В те редкие моменты, когда рядом никого не было, Ибир, бывало, смотрел на себя, протяжно, долго и пристально, всматривался в каждую чёрточку отражения, точно выискивал в ней... Что он искал? Взгляд разных глаз падал на бледную шею. На линию, перечеркнувшую старую жизнь и обозначившую начало новой.
На тот день, когда он, по правде не желая конца, схватив кинжал, полоснул им прямо по горлу и едва не убил себя, но после он как-то выжил… То ли не рассчитал, то ли не хотел уходить, то ли лекари попались верные. Они смогли найти нужные лекарства и травы, сделать необходимые снадобья. Тканевая повязка на шее жила с ним достаточно долго… А это горькое напоминание осталось теперь навсегда.
И пусть даже не будет тех, кто помог ему тогда восстановиться, пусть они забудут или умрут, или память их пострадает от магии, он не забудет вовек, каждый день будет видеть тот день, каждый раз стыдиться себя и поэтому закрывать воротом шрам, плащом, шарфом, - чем угодно, только бы никто не увидел! Исключением неожиданно стала фея, в малышке он почувствовал понимание, не нужно было бессмысленных слов-оправданий. И она не задавала вопросов.
Он не хотел умирать, необходимость и глупость смешались по молодости, это было, однако, уже давно. А когда? Героем захотел быть, сделать что-то полезное, доброе? Да, вроде бы сделал. Но стояло ли того? С ней он ведь больше не виделся. Да и мало ли какая она? Или всё это не имеет значения?
…Слишком долго и слишком часто он думал о том, что было. Ибирстайль выжил. Но реальностью правило прошлое.
***
Ибирстайль не слишком любил людей, но чаще так было только в мыслях и не всегда на деле. Не надо ходить далеко – всё та же девушка, ради которой он едва не простился с жизнью, была самой обычной девушкой. У неё не имелось ни длинных ушей, ни крыльев, ни каких-либо способностей к магии, они даже не были толком знакомы – успели лишь обронить взгляд… Из-за неё, или других таких же коротких встреч бывали дни, когда эльф задумывался о своем отношении. Он хотел его изменить или даже менял. Но это всё всегда оставалось порывами – буквально на следующий день он видел людское зло и пусть даже направленное не к нему самому, снова уходил в одиночество.
Девушки чаще всего казались ему распутницами, а мужчины – совратителями этих несчастных душ. Только дети – и те не всегда – казались возможными собеседниками. (За исключением тех, кто рвал просто так цветы и тем более нежные крылья.) Он просто придерживался такой позиции, что дети в большинстве своём ещё не знают (не успели узнать) об ужасах, творившихся в жизни, а значит, могут построить свою жизнь по-другому и не навредить никому.
Именно по этой причине изредка случались дни, когда Ибиром брало верх странное чувство. Он так же вставал вместе с солнцем, а то и куда раньше него, нёсся через зелёные заросли к полю и поджидал там детей. Он хотел поговорить – слова буквально рвались наружу. Хотел объяснить, рассказать, показать, как надо жить, как не надо. Не всегда его слова оставались услышанными, но бывало порой и так, что, казалось, «миссия выполнена».
…Он заметил его на горизонте, обычный хилый мальчишка, рваная поношенная рубашка, очень короткие волосы, огромные голубые глаза. На вид ему было пятнадцать и в жизни вряд ли больше того. Ходил без цели, как Ибир, этим, должно быть, понравился. Вставал, пересаживаясь с одной коряги на другую и что-то говорил сам с собой. Отличался он этим от остальных, безудержно бегающих в разгар жаркого летнего зноя.
- Ты чего здесь так рано? – прошептал Ибирстайль. Он подошёл незаметно. Мальчишка подскочил, обернулся.
- Я не заметил вас… - после начал оправдываться.
Эльф пристально смотрел в открытые голубые глаза. Чуть наклонив голову и пытаясь проникнуть в самые глубины мыслей. И уже что-то видел, чувствовал скрытую боль. После больную мать, утешительный букет любимых ромашек и одиночество, грозящее вскоре юнцу.
- В этом лесу, говорят, водятся странные существа… Ты не боишься? Один? – он незаметно взял голубоглазого за руку. Мальчишка ойкнул ещё раз, раскраснелся, затем прекратил.
- Простите, я… только…
Ибир крепче ухватился за руку, не дав тому убежать. Они сели вскоре на большой пень, и мальчик начал рассказывать. Именно, то, что эльф видел. Он часто вздыхал и кидал на округу грустные взоры.
- Они ей не помогут, я знаю, это всего лишь фон…
- Цветы способны на многое.
- Вы, правда, так думаете? – мальчишка вскочил, в течении одной секунды по-другому посмотрев на своего спутника. – Но что вы имеете ввиду? Какие именно цветы способны помочь с?.. – он говорил, рассказывая не самые впечатляющие подробности. Ибир сидел на пне и казался от того вдвое ниже.
- На самом деле я знаю. Я могу показать. – эльф старался говорить кратко, но ёмко – потому что и без того хватало путанных слов-выражений. – Могу показать, если хочешь.
- Конечно, хочу! Вы покажете? – мальчишка перестал прыгать и снова уселся на пень.
- Рано уселся, ты. И рано опускать руки. Идём. Покажу. – Ибирстайль поправил на плечах шарф, скрывающий полоску на шее. Незаметно встряхнул волосами, чтобы не показывать уши. Не хватало ещё вопросов о том, кто он такой и как это всё возможно.
Под ногами хрустели сухие травы. До нужных цветов далеко.
- Сколько ещё идти? – мальчишка задрал голову вверх, и та чуть не закружилась от бесчисленного количества зелени. Ему даже показалось, что в этот раз лес стал намного ярче, раньше как будто не замечал. – Дяденька, а почему вы… - он хотел сказать что-то ещё, но рот так и остался открытым. Мысль улетела, закружившись где-то вдали, он умолк.
Всю оставшуюся дорогу Ибирстайль рассказал незнакомцу о Лесе, что, если его попросить, любые цветы, любые травы приобретают удивительные возможности, и что они, люди, должны непременно помнить об этом, уважать и чтить Лес. Да и вообще природу.
Голубые глаза смотрели на него с пониманием.
- Вы говорите красиво… - наслушавшись, проговорил мальчик. – Вы и правда думаете, что люди будут так делать?
- Они должны.
- А иначе…
- Хорошего иначе не будет.
- Но всё-таки… Что?
Эльф покачал головой, пустив на ветер длинные волосы. Случайно он растрепал их и сделал уши заметными. Не говоря ничего, только чуть вздрогнув, наш малыш понял всё и больше не задал вопросов…
…С каждым разом, когда Ибирстайль отдалялся от Леса, он поглядывал с грустью на город и в тайне от всех и себя мечтал познакомиться с кем-то, кто был бы родом оттуда. Познакомиться не на день, а чтоб их знакомство продлилось дальше похода по извитым тропинкам, чтобы с этим кем-то вместе наслаждаться природой, вместе радоваться дождю или огромному солнцу, принимать сладкие дары фруктов, а в августе смотреть на летящие звёзды…
Август уже наступал, настигал, почти что касался спины. Оставалось лишь несколько дней до этого странного времени. Удивительного, необычного и всегда романтического. Почему-то именно в эту пору, отдыхая под раскидистой тенью и ощущая поток жаркого воздуха, настроение казалось летящим, мысли вились далеко-далеко, и что-то ещё, где-то в глубине подсознания, заставляло без конца улыбаться. Оно было тёплым и лёгким, однако довольно заметным. Таким явственным, что даже малышка Фенея заметила его в первый же день.
- Ты такой странный! – проговорила фея, сама она тоже улыбалась, но лишь от того, что сегодня рад он. – Календарь перевернул лист, и тебя как будто бы подменили! Скажи, почему?
Ибир подёрнул плечами.
- Ты не знаешь? – продолжала она. Тоненький писклявый голосочек, однако, был очень уверенным. – А я, кажется, знаю. Влюбился?
Послышался грубый смешок.
- Нет, невозможно.
- Отчего же невозможно?
- Нет, я…
- Ты как вроде бы и не заметил, а тем временем сам...
- У меня нет никого кроме тебя, - оборвал Ибир, ему не нравилась эта тема, но прямо сказать он не мог. – И вообще почему я оправдываюсь?
- Ты просто говоришь то, что чувствуешь.
Фея не ревновала его.
- Странно, что ты знаешь то, чего я не знаю.
- Не странно, а даже жизненно. – она перебежала с одной руки на другую, а после соскочила на стол.
- Тогда скажи мне, всезнающая, в кого я влюблён?
Это была насмешка, которую Фенея не поняла.
- Я отвечу, - тихо пропищала она. – Только ты, наверное, не поверишь!
- Если скажешь неправду – да.
- А если правду?..
- Не знаю. – он снова подёрнул плечами, сомневаясь и снова смеясь.
- Да как же ты, такой большой, и не видишь?! В жизнь ты влюблён, наивный! Ведь это не обязательно должна быть женщина!
- Необязательно, говоришь?..
Ибир заалел и заулыбался.
- Твои слова, признаться, меня впечатлили. Ожидал я другого, совсем другого.
- Сказала лишь то, что есть. – фея надула губки и чуть слышно засмеялась от маленькой победы-радости.
- Однако ты очень права… Очень… - без конца повторял он в течение этого дня. Такая простая и понятная истина оказалась необычной и новой. И уже это одно заставляло опять верить в жизнь. Всё же он был призван в неё не случайно, он и все мы, так или иначе, однажды каждый понимает, зачем он здесь появляется.
***
…Люди обживали лес, с каждым днём ходили туда чаще и чаще – бетонные дорожки появлялись там, где прежде были одни тропинки. И эльфы были вынуждены соглашаться с ними, заново обживать лес, теперь такой новый и неожиданный. Непривычно было ходить по твёрдой, как камень, земле, но по большей степени лишь от того, что ещё недавно здесь были травы, и ты помнил, как эти мягкие зелёные листья касались тебя, щипали за ноги, за руки, как эти самые ноги утопали после дождя в грязи, как жучки ползали там, а ты старался не раздавить их, или не наступить на улитку, а теперь это всё изменилось. Цветочная бескрылая фея разделяла настроение Ибира.
***
Под ноги без конца пытались попасться улитки. Приходилось обходить и подпрыгивать. Их было много сегодня после дождя, горячие большие капли всё ещё падали с неба. Этот августовский дождь сильно отличался от предыдущих – создавал более мягкую атмосферу и больше не заставлял нас грустить. В конце концов, и улитки перестали заставлять обращать на себя внимание. Ибирстайль сидел на одной из построенных недавно скамеек, маленькие слизкие домики жили в это время своей жизнью.
Эльф думал о чём-то своём, про прошлое, будущее, малышку-фею, то, какие ещё истории он может рассказать ей или людям, детям, встретившимся однажды на пути его хорошего настроения. Он даже закрывал глаза, представляя, что вот сейчас какой-нибудь хорошенький мальчик или девочка, непременно одетая в красивое платьице, с улыбкой и восхищением подойдёт к нему, вынырнет буквально из-за спины, решит завязать с ним общение и тоже что-то расскажет. Он или она узнает от эльфа вскоре много всего интересного – грустного или весёлого – это уже не столь важно; в запаснике его историй недолгая, но довольно насыщенная и яркая жизнь, и поэтому хватит на многих.
Мысли клонили ко сну, хотя было достаточно рано. Он сегодня не выспался, впрочем, ещё со вчерашнего вечера чувствовал в себе что-то странное. Что-то тяжёлое, как будто бы изнутри начинало мучить его, затягивая в бездну странных тревожных ощущений и чувств. Сам Ибирстайль не мог разобраться в этом – он искал и находил какие-то поводы, но прекрасно понимал, что они – отговорки, и дело совсем не в них. В чём именно крылась причина чувств и странного неожиданного недомогания не знал ни он, ни бескрылая, ни чашка горячего чая, ни даже любимый ручей, балующий прохладной водой. Воду он любил больше чая.
Вода звенела и в этот день. Она была как раз таки неподалёку. Жаркий воздух заставлял думать, что странности все от него. Уже вскоре уставший эльф стоял на коленях, опустив голову под прозрачные холодные струи.
Вода немного прояснила разум. На какое-то время стало гораздо лучше. Жаль, ненадолго. Вскоре вернулось всё. Точно не его мысли крутились в родной голове. Эльф отчаянно пытался понять, что происходит с ним и с чего началось всё это. Подстилка из зелёной травы, на которую он успел улечься, и небо, в которое он опять начал внимательно всматриваться, выражали спокойствие и безмятежность, словом, они так же не понимали и не видели какой-то опасности. Только он знал, чувствовал – что-то в нём изменилось…
Ибирстайль по-прежнему сидел на скамье. Головки цветов постепенно начали закрываться – солнце клонилось к закату. Надышавшись на неделю вперёд свежим воздухом, эльф хотел было идти домой. Фея уже заждалась, да и он уже ужасно проголодался. Причин задерживаться не предвиделось, до тех пор, пока…
На горизонте внезапно явилась девушка. Она явно была из города, причём из ближнего, самого большого и пыльного. (Не спрашивайте, каким образом Ибир определял, кто откуда. Должно быть, его обоняние сразу чувствовало чужих. А, может, были другие тайны.) Незнакомка появилась так неожиданно, что её золотистое платье перетянуло на себя всё внимание. Казалось, что даже солнце отошло немного на второй план.
С каждым мгновением она приближалась. Он стоял, готовый ещё минуту назад сорваться с места и пойти, наконец-то, домой. Был готов и сожалел, что не сделал. Эта любопытная путешественница задержит его минимум на один час.
- Мне так неловко сказать… Вы тоже здесь! – запинаясь, начала незнакомка, немного сощурив глаза, расставленные в разные стороны косички прыгнули с груди на плечи.
- Я могу проводить вас, - без колебаний вызвался Ибир. – Скажите, откуда вы…
- Но я ещё не сказала, что заблудилась…
Засмеялась, одернула лимонный наряд. Пальцы незаметно потянулись к причёске, и она начала теребить волосы. Худые голые ноги смущённо скрылись за травами. А она сама, такая маленькая и наивная, сжалась, сделавшись намного ниже. Впрочем, высокой она не была, и даже казалась девочкой.
Ибир протянул руку. Стоящая впереди не сразу ухватилась за неё, но после всё-таки согласилась.
- Вы так добры… А я лишь…
Девушка смущалась и явно сильно недоговаривала – в её глазах, однако, стоял ответ. Неразрывный визуальный контакт и был по сути её ответом. Она почти ничего не сказала, но глаза в действительности написали на себе почти всё. О том, что она здесь запуталась.
- Как вы… Как хорошо, что я встретила!
Тонкие уголки губ подёрнулись в лёгкой улыбке. Разноцветные глаза немного отвлеклись в сторону.
- Не бойтесь, - прошептал эльф.
Они медленно двигались по тропинкам. Их ладони крепко и одновременно с тем нежно придерживали одна другую. Почему он не ушёл прочь? Можно долго гадать над причиной. Эльф не гадал, он просто плыл по течению, надеясь, что именно на сей раз окажется в нужном времени и нужном месте.
- Как вы здесь оказались? Что искали в этом лесу? Уже скоро ночь…
- День пролетает так быстро!
- Только не говорите, что бродите здесь давно. – Ибир немного изменил тон. Слова его насторожили. Но незнакомка только пожала плечами.
- Я как-то и не заметила…
Ярко-жёлтый наряд вздымался от быстрого и учащённого дыхания. Хотя она не бежала. Эльф заметил этот нюанс.
- Может, нам передохнуть?
- Я… Нет. Всё хорошо. Я всего лишь хотела… только…
Девушка выглядела немного игриво и скорее всего была влюблена.
- Ну что ж, как скажете…
- Только до широкой дороги. Дальше я сама!..
- Хорошо.
Деревья незаметно расступались при виде путников.
- Никогда не знала такого пути… Всё предельно просто. И рядом…
Ибир кивнул. Он не решился рассказывать тайну дороги.
- Так и есть. Надо лишь осмотреться – и всё станет ясно.
- То есть как так? – непонимающе пожала плечами. Тёмные недлинные хвостики снова запрыгали по плечам.
Мужчина крепче обхватил маленькую белую ручку. Какое-то время он думал.
- Всё очень просто. Надо только правильно на это всё посмотреть. Тогда вся жизнь видится в иных красках, под правильным углом – без вопросов.
- Вы так смешно говорите, - вдруг заулыбалась она, - как будто мы уже знакомы, причём довольно давно! – она протянула ещё одну руку и сделала какой-то неясный жест. – У меня чувство такое, что я вас знаю.
- И у меня.
- Но это нам просто кажется. Меня Милли зовут.
Эльф представился сокращённо.
Прозрачные жёлтые юбки всё больше разлетались по ветру.
- До ночи, в принципе, далеко. Мы могли бы ещё поболтать? – это не казалось утверждением, а было скорее просьбой.
- Могли.
- Я не тороплю вас? Простите, наверное, это всё лишнее… Нет, вы лучше идите…
Эльф соврал:
- Мне как раз по пути.
Они так и сидели весь вечер, он видел, как чёрная ночь вуалью ложится на её светлые плечи, кусает их и тенью сидит на щеках. Девушка болтала ногами и разгоняла ночь своими смешными большими ботинками. Всё же она была слишком молода и выглядела для него, как ребёнок, однако он, сам того не понимая, подсознательно сделал свой выбор и понял: «Это она, лови! Нельзя упустить второй шанс!» Иначе не объяснить, почему он решил бросить всё и не ушёл к Фенее.
Смешная незнакомка из города, и вправду, казалась «той самой». Она чем-то напоминала девушку из его прошлого, но виделась куда лучшей союзницей. Они болтали целый час обо всём, до тех пор, пока на острые уши не упали первые искорки звёзд.
- Вы уж простите, пора… - Милли зачала снова смеяться.
- Я провожу вас.
- Не стоит!
- Но как же не стоит? До города ещё далеко.
Её нежный взгляд в один миг стал потухшим и призрачным.
От того момента, где они остановились, как раз начиналась первая каменная дорога, но она уходила в поле, а за полем была река, там росли редкие, но большие деревья, и был фактически маленький редкий лес.
- Я провожу вас до города.
- Но…
Эльф только покачал головой. «Никаких «но!» - увидела в этом кивке юная девушка. До города было недалеко, но и, как говорится, не близко. Весь этот путь они по-прежнему держались за руки, и это как-то даже не обговаривалось. Девушка, похожая на заблудившуюся озорную девчонку, должна была вернуться домой защищённая, ведомая сильным плечом.
Они снова говорили о чём-то. Чёрное небо постепенно полнилось синими кляксами – это близились фонари и первые огоньки города. Там дорога немного петляла в сторону, и сразу начинались дома, маленькие и яркие, разбросанные, точно грибы.
- До ворот.
Она согласилась:
- Конечно.
Росшие неподалёку цветы были обязаны стать её букетом-подарком.
- На прощание. Для настроения. И просто на память вам.
Брызги свежего воздуха ударили в лицо ароматом. Широкая улыбка заставила глаза её сузиться.
- Я так рада. Спасибо!
- Прости, мне надо идти.
- Мы ещё встретимся?..
И лес снова темнел в мраке ночи. Городские огни гасли. Но было весьма тепло. «Кончилась, Весна, всё уже, хватит лить слёзы!» - точно сказало ей Лето. И стало светить сильней. Вот почему даже вечером не чувствовалось долгожданной прохлады. Девушка в лимонном наряде и с хвостами продолжала смотреть молча вдаль… Крепко прижатый к груди букет дарил душе тёплое чувство.
***
Он шёл, медленно и уверенно двигаясь к поставленной цели. Город виднелся вдали. Буквально совсем недавно Ибир уже бывал здесь. Он удивлялся себе самому, под нос насвистывая какую-то песенку. Как же так в
