Бесчисленное разнотравье цветов огромным и пёстрым ковром расстилалось перед ней, плескалось, точно море, в разные стороны. Цветочные волны отдавали оттенками солнца, напоминали блеск тихой Луны или цвет самого сладкого мёда. Маленькие, но бойкие крылышки двигались очень быстро, работа шла хорошо. Ни погода, ни настроение не могли помешать процессу. Во всяком случае, так ей казалось.
Маленькая рабочая пчёлка летала с цветка на цветок. Она видела перед собой разнообразие оттенков и вкусов. Ей всегда нравилось работать в поле, больше, чем в лесу или возле речки. Почему? А всё по простой причине – потому, что цветы здесь терялись за горизонтом, и складывалось обманчивое впечатление длинной и сладкой жизни…
И поэтому ей нравилась такая работа, нравился легкокрылый полёт, это безграничное бесконечное синее небо, в которое можно лететь, подниматься навстречу к облакам, почти касаясь крыльями макушек сосен, улыбаться жгучему золотому диску светила и лететь, лететь, снова лететь… До головокружения, до самозабвения погружаться в стихию полёта, а после с разбега опускаться в цветочное море! Падать в него, зарываться крылышками и головой, искать и пробовать на вкус разную пыльцу, и лететь, снова лететь – домой…
На следующий день утром снова вставать и лететь, направляясь через лес к полю, преодолевать десятки метров, а иногда километров пути, чтобы только найти самый лучший цветок; благо, его аромат мог привлечь, направить на путь, надо было лишь поддаться помощнику-ветру…
И на следующий день так. И на следующий. И так до конца своих дней…
…Маленькая пчёлка спешила опять на работу. Она видела ярко-синее небо, но больше почему-то не радовалась. Оно было так же прекрасно, как и тогда, в первый день, когда она с ним познакомилась, когда впервые летела на работу и наивно думала, что однажды перелетит облака; в те самые далёкие времена, когда весна только бралась за календарь, а впереди были долгие жаркие месяцы…
Только лето уже подходило к концу. Солнце закатывалось всё дальше, закат становился теплее и ярче, цветы закрывались раньше и постепенно увядали, и умирали. Работы становилось всё меньше, но по-прежнему было немало. Как обычно небольшой рой рабочих пчёл отправлялся к далёким просторам, работал до вечера, молча делал необходимое. А ей хотелось говорить, смеяться, отвлекаться на что-нибудь, пусть не часто, но хоть иногда, раз или два раза сутки!.. Отвлекаться, не только работать.
Пчёлка думала о том, что как-то это, наверно, неправильно. Не должно быть так, а коли есть, надо менять. Пока ещё время есть. Пока не настал сентябрь и первые осенние холода. Пока не закатилось окончательно малиновое тёплое солнышко. Пока ещё есть время… Или уже его нет? Она не могла знать, какой сегодня день, когда именно лето сменится осенью. Изменения происходили так быстро и одновременно так незначительно, однако уже отмечался спад самых вкусных цветов, а значит, близилась осень.
Мимо проносились яркие бабочки. Они летели в паре, красуясь своими большими крыльями, красно-синий узор казался на желтизне изумительным, он так подходил и так хорошо смотрелся вместе с большими усами, мохнатой спинкой и цепкими длинными лапками… Но не долго она любовалась лапками и усами. Пчёлка одёрнула себя от этой навязчивой и странной мысли и снова принялась за работу.
Сегодня её ждало ещё пять цветов. Последние. Меньше, намного меньше, чем раньше. Но это ещё даже много! Подружки в улье жужжали, делясь пугающими историями, что завяло почти всё поле, не осталось уже ничего, только смерть. «Она придёт за нами, когда кончатся все полёты. Она придёт… за всеми…» - звучало ещё в голове. И эти слова, сказанные на ветер крылатыми, так сильно засели в мозгу, с таким страхом, ужасом и волнением повторяли свой приговор, что становилось дурно.
Она также испытывала немалый страх. Начинали посещать мысли, что раз работы становится уже меньше, значит, старуха близко. Но сколького не увидела, сколького ещё мечталось, хотелось! Ведь она ничего не испытывала кроме усталости… И столько всего ждала…
Снова две яркие бабочки сели на лист по соседству. Их большие цветастые крылышки начинали мозолить глаза. И ей захотелось улететь в сторону, но участок был выбран заранее, и оставалось ещё пять цветов. Казалось бы, мало, хватит и пары минут, но уже начинал близиться вечер, и усталость снова брала своё. Быстрее работать не получилось бы. Как бы того не хотелось.
«Неважно всё, надо работать. Осталось всего ничего. Всего пять цветов, мне ли бояться их?» - уговаривала саму себя, но одновременно с тем не могла никак сконцентрироваться, перевести взгляд на нежные желтоватые лепестки. Так и полетела бы сейчас назад к улью! Начала бы упрашивать старух-бабушек пропустить её и завтра доделать сегодняшнее…
Растение уже готовилось ко сну. Надо было скорее делать! Да только как? Не могла. Пересилить себя и собраться не выходило.
Крылья двух пёстрых бабочек начинались казаться навязчивыми. Они перелетали с цветка на цветок вслед за Пчёлкой. Две счастливые бабочки не могли налюбоваться собой, и были явно влюблёнными. Были влюблены друг в друга. И всё же они улетели, но за ними появились другие. Две стрекозы разрезали своими силуэтами небо и также проявляли высокие чувства… Такие красивые, такие нежные, такие ненавистные ей сейчас.
Пчёлка грустно провожала их взглядом, переползая на новый стебель. «Ещё четыре цветка…» Время как будто остановилось. Тоска накатила ужасная, темнота приближающегося вечера начала отдавать ночью, пугая её, ещё больше вводя в непонятный неожиданный ступор.
С каждым днём сбор пыльцы и нектара начинал её удручать, заставлять злиться на своих сёстер и знакомых, злиться на умирающие цветы, на первые не жаркие ночи… Работа переставала радовать, и это случилось как будто уже давно. Пчёлка не могла точно вспомнить, когда именно нашла в голове эти мысли. Ведь те стали уже частью ней, и с большущим трудом верилось в то, что когда-то их не было вовсе. Так стала противна некогда любимая и обожаемая работа, а с нею – вся её жизнь.
И непонятно, почему так случилось. Что стало не так, когда вроде бы всё было прежним? Или изменилась она? Что-то в ней? Но опять же, почему и что именно?
…И вдруг она поняла. Одна неясная мысль, что крутилась почти весь день в голове, вылупилась, наконец, стала оформленной. И она же ещё сильней опечалила грустную Пчёлку. На ум сразу пришла их королева, сотни её деток, старших и младших сестёр, то, что только она одна может испытывать удовольствие и радость любви. А они, все они, все остальные, должны только летать и работать! А бабочки, стрекозы, букашки, все они могут летать вдвоём!..
Изо дня в день, из месяца в месяц, до самой, как шептались подружки, смерти. «И все они были правы! – с отчаянием прошептала она, с ненавистью перебираясь на следующий цветок, третий с конца по счёту. – Правы! Обречены! Мы не можем быть вместе, как эти бабочки. Как эти стрекозы, лягушки, наконец, люди…
Почему мы? Почему я? Как будто не заслужила? Как будто я хотела так, как будто сама без оглядки выбрала навек одиночество? Нет, работа не должна перечить любви. Можно и любить, и работать. Любить хоть кого-нибудь, что-нибудь! Пусть даже свою работу! Что-то должно ведь нравиться!..
Как бы проще всё было и лучше!.. И как бы было мне хорошо. Но что же я говорю? О чём я таком смею думать? Это запрещено. Это, увы, невозможно. Неправильно!
Но может ли быть в мире так, чтобы правильным считалось работать или жить без любви?..»
Севастополь, 4 сентября 2019, 392
